Я слушала ее и поражалась — здесь кругом чувствовалась магия, я видела разноцветные линии и шарики, и еще что-то, чего не могла определить, но не видела ни одной печати, а уж чего-чего на это добро в нашем селении я насмотрелась.
— А девушки тоже могут магичить?
— Не магичить, Аиша, а колдовать, — поправила меня госпожа Вирджиния. — Конечно, могут. В этом и состоит их учеба — научиться творить магию так, чтобы рождалось искусство, — сказала она пока непонятную мне тарабарщину. — Я тебе позже расскажу, уже на наших с тобой занятиях, откуда происходит понятие «печать Запрета» и почему сейчас оно так исковеркано, — на этих словах, она недовольно поджала губы и проговорила: — А пока забудь, мы уже пришли. Внимательно следи за тем, что делаю я и повторяй.
Мы оказались в огромной зале, где размещалось такое количество столов и лавок, что сосчитать было трудно, да я бы сбилась попросту! Столы были разноцветными, сидели за ними студенты в разноцветных одеждах и спустя несколько мгновений, я поняла, что у меня рябит в глазах от них.
— Столы учащихся по правую руку, — она указала на них, — а этот проход отделяет столы преподавателей, — ключница кивнула на широкий коридор, где, могла проехать пара телег.
Преподавательские места — простые деревянные столы и стулья, за которыми сидели мужчины и женщины в темных мантиях.
— Но мы с тобой есть будем не здесь, а на кухне, — госпожа Вирджиния потянула меня за руку влево, мимо длинных и широких столов, на которых стояли дымящиеся кастрюли, подносы и чистая посуда. — Студенты обслуживают себя сами, а как только доедят, посуда исчезает сама, переносясь на кухню.
Госпожа Вирджиния толкнула едва заметную дверь и воскликнула:
— Аргус, бросай свои погремушки и дуй сюда, погляди, кого твоя стряпня сегодня спасла от голодной смерти, — я во все глаза уставилась на госпожу. Это что такое она говорит? Словно базарная бабка в нашем селе, торгующаяся за последний шмат сала…
— Да как ты, женщина, посмела назвать мою божественную кухню, стряпней?! — я с ужасом повернулась на гулкий голос, словно отражающийся от всех поверхностей, а потому казавшийся бездонным. — И ведь откажу тебе от добавок, лиса, ты эдакая!
И перед нами предстал господин Шарэз номер два. Они братья что ли? Этот будет того же росту, шире в кости и сложении, с большими веселыми глазами, кстати ни разу не гневливыми, черными волосами и густыми усами. Я перевела взгляд на свою госпожу ключницу, и едва не присвистнула! У нее имелся кавалер, и питала она к нему самые нежные чувства — это очевидно по раскрасневшимся щекам, блестящим глазам и улыбке, не сходящей с ее губ. Расцвела-то как! Аж неудобно стало. Потихоньку отодвигаясь от этой парочки к двери, я уже почти скрылась, когда меня настигло: