– Лидия Васильевна, мы знаем, что вы навещаете нашего пациента, – пошла от обратного Алина, – и пришли вас просить, не прекращать своих визитов. Ему от них лучше, – соврала Алина.
– А вы меня ни с кем не путаете? – нахмурилась Громова.
– Ну что вы! Вы же Лидия Васильевна Громова! Кто же может ходить к Громову – только вы!
– Да кто хочет, пусть его и навещает, а я сто лет его не видела и столько же не увижу.
– Но как же?! Вы ведь позавчера были в больнице! После полудня, – как бы напомнила Алина, надеясь на то, что под грузом неопровержимых улик Лидия Васильевна признается.
– Да как я могла быть там, если я уже две недели не выхожу из дома? – хмыкнула Лидия.
– Неужели за две недели ангина не прошла? – не поверила я.
– Да при чем здесь ангина? Ангина у меня только два дня. Мишка сообразил мороженым накормить. Думал таким образом поднять мне настроение.
– Тогда что вам мешало выйти из квартиры?
– Да вот это! – с этими словами она отбросила край одеяла, предоставляя нашим глазам закованную по колено в гипс ногу. – Перелом! На свежем льду поскользнулась. Так некстати! Собиралась на новогодние праздники съездить на лыжах покататься. Теперь придется Новый год дома встречать.
– Странно, кто тогда к Громову приходил? – спросила я.
– Кто-кто… Жена законная! – фыркнула Лидия Васильевна. – Кто ж еще? Или вы не знали, что ваш пациент женат вторым браком?
– Нет, Лика не приходила к Павлу.
– Ну как же! До больного ли ей мужа! Богема! За что боролись – на то и напоролись.
– Вы не правы. Ей самой нездоровится в последнее время, – не вдаваясь в подробности, заступилась я за Лику.
– Да что вы говорите! Умом тронулась? – поняла по-своему Лидия Васильевна. – Читала я одну ее книжонку. Бред сивой кобылы! Нет, я люблю другие книги, про любовь. Да хотя бы Сидни Шелдона взять! Вот это вещь!
– Он умер, – мрачно сказала Алина.
– Жаль, – искреннее посочувствовала Громова. – Вот по кому читателям надо плакать.
– Лидия Васильевна, а Павел пером не баловался?
– Чем не баловался? – не поняла меня Лидия.
– Я хотела спросить, не писал ли ваш муж рассказов или романов?
– Рассказы? Романы? Кто? Павел? Смеетесь? Он же сухарь, говорить нормальным языком не может. Сплошные научные термины. Простому человеку его понять сложно. Нет, литература не для него! – Она зло засмеялась.
– И все же, может, тайно, в тетрадочку он пописывал? Так, знаете, от руки. У вас не сохранились его записи? – спросила я, не оставляя надежды на то, что именно Павел помогал Лике в написании книг.
Мне так хотелось утешить Степу, которая очень болезненно относилась к людским грешкам. Для нее ничего нет страшнее, чем разочароваться в человеке. Наверное, Лике Громовой она могла бы простить многое, но только не воровство. А плагиат – это не что иное, как воровство мыслей.