Сцепляю зубы с такой силой, что, кажется, слышится хруст.
Резко протягиваю руку через стол и хватаю Жанну за тонкое запястье. Она сдавленно ойкает, а я почти ломаю ей кости.
— Никогда — слышишь? — никогда не смей спекулировать памятью сына. Ты ему никто, просто баба, которая его родила.
— Я его мать! Это всё ты виноват, с тобой невозможно было жить! Ты не давал мне свободу, а я была молодая, мне гулять хотелось!
— Даже так? Я виноват? А в том, что Ян ждал тебя каждый день, притулившись носом к окну, а потом плакал, думая, что его никто не видел, тоже я виноват? А Дни рождения, во время которых он так и засыпал в обнимку с телефоном, потому что надеялся, что мама позвонит? Тоже моя вина?
— Ты не давал с ним видеться! — выплёвывает мне в лицо, пытаясь вырвать руку. — Ты тиран!
— Ты невменяемая, да? Когда я не давал тебе с ним видеться? Больная ты, шалава подзаборная.
— Да! Да! Может быть, я и шалава, но я узнала, что такое счастье! Или ты хотел, чтобы я похоронила себя под грудами пелёнок-распашонок?! Я личность!
Отпускаю её, а она прижимает руку к груди, потирая покрасневшее запястье.
— Псих, чуть руку мне не сломал.
— Я тебе шею сломаю, так надёжнее.
Бросает на меня испепеляющий взгляд и что-то бурчит себе под нос.
— В общем, так, Жанна. Проблемы твои мне до сраки. Я сейчас ухожу, а ты живи себе своей жизнью, как тебе нравится. А ко мне не лезь, потому что в следующий раз точно рукой не ограничусь.
— Но, Витя… мне много не надо! На первое время! — выкрикивает, чуть не плача.
— Поищи себе очередного папика. Ты же это умеешь, да?
Кидаю деньги на стол, разворачиваюсь и выхожу из кафе, оставив Жанну за спиной. Как и наше с ней общее прошлое.
8. Ася
Настойчивый стук, какие-то подозрительные шорохи, доносящиеся снизу, будят посреди ночи, и я подпрыгиваю на кровати, точно меня пчела в глаз укусила. Какого чёрта?! Оглядываюсь по сторонам, но во тьме ничего не рассмотреть. Лишь эти странные звуки и лихорадочное биение сердца в груди — вот и всё, что нарушает тишину.
Вдруг молния разрывает небо на несколько частей, и вспышка света бьёт по глазам. Считаю, как в детстве — раз, два, три, — и мощный раскат грома вносит свою лепту в какофонию звуков. Когда сон окончательно рассеивается, а кровь перестаёт гудеть полноводным водопадом в ушах, слышу стук капель по оконному стеклу.
Когда ложилась спать, ведь был такой прекрасный и тихий майский вечер, словно подаренный в награду за все волнения предыдущих дней. Даже то, что Викинг так и не позвонил, не так сильно и печалило, просто воспринималось как факт, и почти не было обидно. Перед сном немного посидела в саду с бокалом вина, погрустила, настроила себя на новую жизнь и легла спать почти счастливая, а тут дождь и гроза, которую с детства боюсь. Наверное, единственное, что может меня по-настоящему испугать — гром, молния и шквальный ливень. Вот как сейчас.