А может быть, она так и не купила себе новый телефон вместо разбитого? Или сменила номер? А я — старый дурак — наяриваю ей без конца, вместо того, чтобы уж успокоиться. Не знаю, но почему-то кажется, что не просто так она мне дала эту бумажку.
Ещё рассказываю Роджеру о Жанне, чтоб ей пусто было.
— Неужели появилась? На кладбище? — Роджер удивлённо таращит на меня единственный глаз, а я киваю и перевожу взгляд на оранжевый огонёк на конце тлеющей сигареты. — Вот у меня только одна мысль в черепе крутится: ни хрена же себе! Есть ещё и другие, но там вообще одни маты.
Смотрю на Роджера, поправляющего чёрную “пиратскую” повязку на глазу, а у него такое удивление на лице написано, что даже рыжая борода дыбом встала. Он всегда терпеть не мог Жанну, и в этом мы с ним солидарны. Уже.
После общения с Жанной на душе всегда пусто. Словно меня выпотрошили, как пойманного в силки зверя, набив ватой. Лишь оболочка, не больше. Уже давно ничего не болит при взгляде на неё — во мне не осталось даже ненависти. Лишь пустота.
— Чего она хотела? — спрашивает Роджер, а я отвлекаюсь от созерцания внутреннего вакуума. — Не просто же так явилась.
И снова Роджер бьёт в самую болезненную точку, потому что вся наша с Жанной общая жизнь прошла на его глазах. И он, как никто другой, знает, чем всё закончилось.
— Угадай с трёх попыток.
Усмехаюсь, зная, что вариантов у Роджера будет до смешного мало.
— Денег, что ли? — хохочет, вытирая выступившие слёзы. — Она неподражаема. Совести как у стервятника, но наглости хоть КАМАЗами отгружай.
Пожимаю плечами и жду, пока Роджер закончит хохотать.
— И что? Дал? — спрашивает, доставая из пачки сигарету, но не прикуривает, только в пальцах крутит, табак разминает.
— Ага... то не я там бабки всякой шелупони раздаю?
Меня, правда, очень веселит мысль дать Жанне денег. Это возможно лишь в параллельной реальности, не иначе.
— Жестокий ты, Витя, — улыбается, зажимает всё-таки сигарету меж губами и чиркает зажигалкой. — Женщина, может, на последней грани, за чертой бедности, а ты... Эх. Нет в тебе благородства, совсем очерствел.
— Она мне то же самое сказала, представляешь?
Машет на меня рукой, а мы оба хохочем.
Жанна опытная гиена — всегда ищет, где бы поживиться, что бы подобрать. Она умна и расчётлива, настоящая стерва. Мы познакомились, когда мне только исполнилось восемнадцать. Красивая светловолосая девочка всего на год младше с прозрачными голубыми глазами переехала в то лето вместе с родителями в соседний двор, и я двинулся башкой, только один раз взглянув на неё. Такая чистая, красивая, с трепещущими ресницами и розовеющими по любому поводу щеками. Слишком сильно влюбился, выключил мозги, и понеслась душа по кочкам. Я убить готов был любого, кто приблизится к моей Жанне, и она этим пользовалась, потому что мгновенно сообразила — из меня легко можно вить верёвки. Кто не был идиотом в восемнадцать? Я, во всяком случае, таких ещё не встречал. Особенно, когда первая любовь отшибает мозги напрочь.