— Не торопись, — отрывается от моих губ и нежно проводит пальцами по скулам, губам, очерчивает линию подбородка, спускается ниже.
Когда сжимает отвердевший сосок и принимается поигрывать им, пропуская между пальцами, я всхлипываю, потому что не могу терпеть эту пытку его прикосновениями. Со мной такое точно впервые — кажется, готова вспыхнуть только от одного его взгляда, не говоря уже об откровенных касаниях и поцелуях.
Осторожно укладывает на спину, разводит мои ноги в сторону и проводит вдоль тела ладонями, а я всхлипываю и стону, злясь, что руки связаны, и я не могу участвовать в процессе. Ну, ничего, я ещё от отомщу, обязательно, а Викинг тихо смеётся, глядя на меня и нависает сверху, упираясь руками по обе стороны от моей головы.
— Хочешь меня? — спрашивает, а я киваю, обнимая его за талию ногами, и приподнимаю тело, потираясь о Викинга обнажённой и ставшей сверхчувствительной грудью. Сгибаю руки в локтях и царапаю его живот ногтями, а он тихо смеётся.
Сейчас мне необходимы губы, ласкающие мою кожу, руки сжимающие и почти причиняющие боль, его член, в конце концов. Я хочу чувствовать его в себе — всего и без остатка. Как тогда, в лесу.
Викинг появился в моей жизни и превратил меня в нимфоманку, но я не возражаю — с ним, понимаю это, могу быть любой: распущенной и скромной, отвязной и недоступной — такой, какой не позволяла быть себе даже в мыслях. Он, уверена, поймёт всё, и от этого так тепло на сердце становится, что хочется плакать. Это хорошие слёзы, правильные — они душу очищают и стирают ненужную память о прошлом.
Будто прочтя мои мысли, угадав желания, он мучительно медленно прокладывает дорожку из поцелуев вниз, и останавливается лишь, когда добирается до груди. Обхватывает до боли чувствительный сосок горячими губами, втягивает, слегка прикусывает, а из меня на волю рвётся всхлип, и я почти готова разрыдаться от переполняющих эмоций. Викинг терзает мою грудь умелыми прикосновениями, обжигающими поцелуями, а я в шаге от того, чтобы кончить только от одних касаний.
— Мать моя, ты невероятная, — говорит между поцелуями, а меня на части разрывает. — Если продолжишь так реагировать на любое моё действие, я в трусы спущу.
Его угроза веселит, но и наполняет ощущением безраздельной власти над этим сильным мужчиной. Викинг, вопреки своим словам, не торопится входить в меня, а вместо этого целует живот, спускаясь всё ниже, а я замираю, догадавшись, что именно он намерен сейчас сделать со мной. Ой, мамочки…
— Витя… Витя, постой! — Пытаюсь вырваться, но он держит меня крепко за бёдра, не высвободиться. Чёрт, я же никогда, ни с кем… ой.