— Поцелуй меня, — попросил.
Мирина моргнула, порываясь высвободить руку, но он не позволил.
— Я не могу, — сказала, отводя взор.
Вихсар выпустил ее руку, сковав точеный подбородок пальцами, повернул ее лицо к себе, приблизился настолько, что горячее дыхание княжны опалило его губы.
— Почему нет, ты же хочешь.
— Я не знаю, — приглушенно ответила она.
Вихсар припал к ее губам сам, заставляя ее замолкнуть, касаясь и лаская их, вбирая, пробуя на вкус. Такая послушная, податливая, сводит с ума. Внутри творился настоящий огонь, он бурлил, сжигая его всего, разгоняя пламя по венам, отяжеляя и пьяня еще сильнее, сталкивая в эту разрывающую на части агонию.
— Гордая княжна, — прошептал еще тише.
Ее лицо преобразилось, и вид ее стал такой ранимый и искренний, что это причинило почти боль, он впился в ее губы снова, сочно и чувственно. Мирина и на этот раз не отпрянула. Вихсар поздно понял — лишь потому не отталкивает, что слаба сейчас. Понимание это разрушило в нем всю надежду, что получил от ее ответа, стерло его в прах. Он нехотя отстранился.
Мирина вдохнула, поднимая бархат ресниц, прояснился затуманенный взгляд.
— Отдыхай, пока есть на то время. Я знаю, ты сильная.
Вихсар поднялся, заставляя себя покинуть палатку.
Вихсар вернулся под навес и отдал приказ всем задержаться ненадолго. Тем лучше — пока можно было спокойно все водрузить на обозы, да и дорогу к тому времени обветрит. Как бы ни тянулась душа оказаться поскорее на месте, но здесь уже и не поторопишься.
Кода тучи расступились и посветлело немного, из палатки вышла княжна, вновь собранная, волосы спрятаны под покров, румянец исчез, и теперь она казалась совсем бледной. Вихсар только сейчас начал понимать, какую жемчужину нашел той зимой. И страшно становилось от одной мысли, что мог и в самом деле сломить ее, раздавить, как бабочку, своей грубостью, жестокостью. И это выворачивало наизнанку.
Собравшись вновь в дорогу, пошли по берегу неспешно. Становище завиднелось тогда, когда день перевалил за середину. Кругом было тихо, по-прежнему поднимались к небу столбы дыма от множества костров. Погрузившись в высокий бурьян, сбивая обильную дождевую росу, всадники поспешили, погнали лошадей едва ли не во весь опор. Хотелось оказаться поскорее в тепле и сухости, поесть горячей пищи. Их встречали. От внимания хана не ушло, как женщины косились на княжну, которая свободно ехала наравне со всеми, всадницей. Пусть и молчали, но скрыть свое удивление не способны были.
Много времени ушло на то, чтобы распределить всех да выслушать каждого, еще прошло время, пока Вихсар дал указание позаботиться о здоровье княжны. Настали уже сумерки, кода хан зашел в свой шатер. В нем уже горел очаг, приятно пахло горько-сладким вином. Женщины управлялись, принося воду, сухую одежду. Не успел Вихсар скинуть сапоги, а женщины — омыть ему ноги, как в шатер вошел Атлан. Батыр вернулся от отца с ответом еще два дня назад, и хан готов был его выслушать.