— Возможно, они проложили путь через них, — следом предложил Катак.
Вихсар, глянув на него, тронул пятками коня, проехал вперед. Нукеры расступились, пропуская хана. На расстеленных плащах лежали трое мертвых его воинов: Октай — с пробитой головой, Лугай и Наран — с перерезанными шеями. Вихсар стиснул зубы, скользнул взглядом в сторону. На земле, поодаль, где брюхом к верху лежала лодка, вряд сложены воличи с мертвенно бледными, измазанные грязью и кровью лицами.
— А вон и Угдэй возвращается, — указал Гай в сторону взгорка.
К берегу и впрямь приближался отряд, пуская в галоп лошадей, едва завидев нукеров. По хмурому выражению батыра Вихсар понял, что погоня не принесла никаких плодов.
— Сколько их было? — потребовал Вихсар у Угдэя, когда тот приблизился к хану.
— Их насчитали с два десятка, но многие видели больше.
Вихсар напряженно глянул на своих нукеров, злясь еще больше, хотя его воины обучены, умело сражаются на земле — они опытные лучники, винить их в том, что кмети ускользнули на сколоченных лодках, было не справедливо.
— Я отправил Атлана на другую сторону кряжа, — Угдэй запахнул сбившийся плащ плотнее, уклоняясь от пронизывающего ветра.
Вихсар кивнул, одобряя его решение, оглядел своих воинов взглядом, произнес:
— Теперь, когда они первые пролили кровь, мы вправе идти в наступление. И пусть наши отцы видят справедливость в том.
Угдэй решительно кивнул, в глазах остальных влажный огонь сверкнул.
— Отвезите погибших в лагерь, — приказал Вихсар, посмотрев в сторону убитых. — Трупы врагов сожгите. Не хватало еще марать свою землю скверной.
Вихсар краем глаза заметил движение и почувствовал дрожь земли, прежде, чем увидел, что к берегу несется во весь опор всадник.
— Хан Вихсар, воличи! Полсотни! У лагеря! — голос Тимиркая разорвал оцепенение воинов.
Внутри такой яд всплеснул, что даже во рту горько сделалось. Расправив сжимающий руке хлыст, Вихсар стегнул по крупу коня, посылая его вверх по берегу. Ринулся по взгорку весь арбан[2] нукеров. С приближением к вооруженному лагерю, все явственней ощущал, что напасть с двух сторон от аула — это уловка.
Ослепленный злостью, хан не заметил, как минули четыре версты, за недолгий путь небо темнеть стало — надвигался вечер. Недалеко от горящего десятками костров становища разошлась сеча. Мелькали алыми пятнами, как капли крови, плащи чужаков, обрывками доносились лязг стали, громкие крики. В сгущавшихся сумраках и не сразу разобрать, где свой, а где чужой, но по приближению это стало видно отчетливо: островерхим шлемам да кольчужной броне — снаряжение воличей. Там же был и вовремя подоспевший Бадгар.