— Коня побереги! Конь-то в чем виноват? — крикнул Левшин, устремляясь за другом.
Рассумовский оказался в церковном флигеле. Бывший певчий стоял на коленях у церковного алтаря и истово молился. После душного летнего зноя в церкви веяло прохладой. Запахи плавившегося свечного воска и ладана смешивались, принося истерзанной душе отстраненное умиротворение. Святые со скорбным видом взирали с фресок на роскошную позолоту стен.
Перекрестившись на образа, Белов хотел было окликнуть Алексея Григорьевича, но вспомнив наказ жены командира, просто подошел, опустился рядом с государевым фаворитом, опустил голову, произнося давно заученные слова молитвы.
— Отпусти ему все согрешения… возврати ему здравие и силы телесные…
— Гриш, ты о ком? — Рассумовский перекрестившись, повернул голову и посмотрел на гвардейца. Тот быстро дошептал молитву, тоже перекрестился и встал.
— Алексей Григорьевич, недобрые вести. Бутурлина отравили…
— Господи помилуй! — Рассумовский размашисто осенил себя крестом. — Умер?
— Жив. Алексей Григорьевич, надо государыне доложить, пока граф Шувалов все не переиначил! — преображенец с мольбой посмотрел на фаворита государыни.
— Этот может! — недобро усмехнулся «ночной император». — Вся их семейка такая! Прости, Господи, разговоры грешные! Пойдем, Григорий, негоже в Божьем доме о мирских делах!
Они вышли на террасу.
— Государыня сейчас в Монтплезире. Почивать изволит. Вчера всю ночь в шахматы с Иваном Ивановичем Шуваловым играла! — Рассумовский даже не пытался скрыть иронию, пронизывающую его слова. — То-то и братец его сейчас обласкан без меры!
Белов отвел взгляд, слухи о новом фаворите ходили уже с месяц. Странно лишь, что сам Алексей Григорьевич не беспокоился о своем положении, впрочем, судя по тем же слухам, он давно был повенчан с императрицей, оттого и размещался в смежных со спальней государыни покоях и, как добродушный муж, пресытившийся семейной жизнью, смотрел на увлечения Елисаветы Петровны сквозь пальцы.
— Ладно, Гриша, не он первый, не он последний, — махнул рукой Алексей Григорьевич, убеждая не то своего собеседника, не то себя самого. — Пойдем, счастья попытаем!
Они спустились в Нижний парк, прошли мимо вольеров с радостно щебечущими птицами и направились к небольшому одноэтажному дворцу, из красного кирпича, крыша которого напоминала воинский шатер. Две галереи, раскинувшиеся вдоль залива точно крылья, птицы, защищали пришедших из парка от ветров.
Уже проходя мимо цветников внутреннего двора, Белов заметил, что караулы его полка в парке и на подступах к Монтплезиру были усилены семеновцами.