Еще раз улыбнувшись, Бутурлина вышла. Степан тоже торопливо прошмыгнул на крыльцо. Оставшись одна, Настя прошлась по залу, потом вновь опустилась в кресло, устало прикрыв глаза рукой.
Она просидела так около получаса, во всяком случае, именно об этом говорили бронзовые часы в виде жабы, заглатывающей циферблат-солнце. Хозяйка дома все не появлялась. Настя подошла к дверям, тихо постучала, потом заглянула. Анна Михайловна дремала в кресле у изголовья.
Девушка тихо прикрыла дверь и вернулась в комнату. Время тянулось медленно. Наконец скрип двери возвестил о приходе слуги.
— Степан! — обрадовалась девушка. — Наконец-то! Что Петр?
— Еле нашел, — мужик стащил шапку и отдышался. — Сказывал, все сделает.
— Хорошо. Ты тогда все слуге моему покажешь, ладно?
— А вы куда?
— А я пойду, Глаше подсоблю, да с девочками попрощаюсь.
— Но Анна Михайловна…
— Спит она… устала сильно. Я ей записку напишу…
Настя быстро прошла к столику, где стоял чернильный набор, вывела несколько строк, согнула лист и прислонила к самовару. Оглянувшись, по-детски показала язык своему отражению в начищенном пузатом боку и вышла.
Девушка не прошла и половины пути в фрейлинскому дому, когда на пути встретилась со своим соседом, Волковым, о чем-то тихо разговаривающем с приятелем. Мужчина показался Насте смутно знакомым, хотя она готова была поклясться, что никогда не встречала его раньше: невысокого роста, темноволосый и сероглазый, он наверняка пользовался успехом у дам, несмотря на достаточно бледный и болезненный вид.
При виде Настасьи оба прервали свой разговор и вежливо поклонились. Пришлось сделать реверанс. Знакомец что-то сказал Настиному соседу, тот кивнул и направился к девушке.
— Анастасия Платоновна! Рад вас видеть!
— Михаил Ефремович, ежели вы хотите узнать, переменилось ли мое мнение… — начала та, но сосед отмахнулся.
— Признаться, я и не надеюсь на столь скорое решение моего беспокойства. Впрочем, об этом мы можем поговорить и позже, — сосед улыбнулся, как всегда, лишь одними губами. — Сейчас я бы хотел представить вам своего друга — Дмитрия Ивановича Долгорукого.
Второй мужчина еще раз поклонился. Настя внимательно посмотрела на него. Определенно, мужчина мог быть приятным, если бы не тонкие узловатые пальцы, напоминавшие ноги паука-сенокосца.
— Дмитрий Иванович? А офицер семеновского полка Михаил Иванович…
— Мой брат, — перебил девушку Долгорукий и нервно усмехнулся. — Старший. Вы уже с ним знакомы?
— Да, он заходил справиться о здоровье Александра Борисовича…
— Вот как? Странно, — Дмитрий вновь скривился, словно одна мысль о здоровье подполковника преображенского полка могла причинять неудобство.