— А ты сам посуди: мы окромя кабака нигде не были, а Александр Борисович отравлен.
— Ты что взаправду думаешь, что хозяин кабака…
— Хозяин не при чем, а вот девки-подавальщицы, — Белов криво усмехнулся, вспомнив слова начальника тайной канцелярии. — Сашка, сам посуди, много ли им надо: по заднице огладил, монету меж грудей сунул, вот и вся недолга!
Левшин внимательно смотрел на друга.
— Гришка, не договариваешь ты!
Преображенец шумно выдохнул и признался:
— Шувалов меня на опознание вызвал.
— Опознал?
— Опознал… Да толку-то? Мертвая она. Зверь задрал.
— Ты уверен?
— Да. Девка из кабака убежала. Я лично Шувалова по следу повел. А там запах… и девка, как овца задранная, — во рту сразу же начал ощущаться солоноватый привкус крови.
Белов сплюнул на дорогу и вздохнул.
— И откуда только они только этих девок берут, — тихо произнес он, разговаривая, скорее, с самим собой. — и не ищет же их никто!
— Гриш, ну откуда все таких берут, — подал плечами Левшин. — Знамо дело, бордель за гранильной фабрикой!
— Думаешь… — преображенец насторожился, точно зверь, почуявший след.
— Не знаю, но я бы девку оттуда нанял. Им терять уже нечего.
— А знаешь, Сашка, ты прав! — звериные глаза сверкнули. — А ну, пойдем!
— Куда? — слегка опешил Левшин.
— Знамо дело — в бордель! С мадам поговорить надо!
— Гриш, в бордели обычно не за разговорами ходят… — задумчиво заметил Левшин.
Тот лишь хмыкнул.
— Так ты идёшь?
— А как же! — уже предвкушая потеху, Левшин встряхнулся, его глаза весело заблестели. Измайловец зашагал, стремясь попасть в такт шагов Белова.
***
Особняк стоял за гранильной фабрикой. Двухэтажный, с белым рустом, окруженный кованой оградой, он смотрелся несколько неуместно на фоне заводских зданий, сложенных из красного кирпича.
Особенно это ощущалось вечером, когда у дверей особняка стояли лакеи с факелами, а окна первого этажа были ярко освещены. То и дело оттуда доносились взрывы смеха, перемежаемые мелодиями клавикордов.
Перепрыгивая через ступеньку, Белов взбежал на крыльцо и, опережая лакеев хотел распахнуть дверь, но Левшин ухватил друга за рукав.
— Гриш, обожди, — зашипел он, — а то потом от слухов не отмоешься, все ж будут зубоскалить, что тебе так не терпелось, аж бегом в бордель припустил.
— Пусть попробуют! — фыркнул тот, но все-таки остановился, выжидая, пока лакей распахнет дверь и нетерпеливо шагнул за порог.
Запах табака, пота и дешевых духов заставил преображенца поморщиться и недовольно чихнуть. Левшин тоже скривился, но уверено прошел в залу, где было людно: офицеры, придворные, люди из свиты франкского посла. Всех этих мужчин окружали ярко накрашенные, полуодетые женщины.