— Допрашивать ее сейчас, при посетителях, бесполезно, — сказал лейтенант; ни с того ни с сего он стал обращаться к Стиву так, словно обязан ему отчетом или нуждается в его согласии. — В любом случае самое разумное — дать ей прийти в себя. Выяснить с ней единственный существенный в данный момент вопрос я попросил врача.
Старшая сестра, к которой у каждого был разговор, больше не занималась ни Ненси, ни им. Лейтенант протянул Стиву пачку сигарет, поднес спичку.
— Подождите, пожалуйста, меня здесь — я только взгляну на раненого. Это сэкономит нам время.
Три минуты или час — не все ли равно, сколько теперь ждать? Присев на подоконник, Стив смотрел в пространство не более заинтересованно, чем если бы перед ним был аквариум, в прозрачной воде которого шныряют рыбки, и не понимал, что ободряющие знаки, подаваемые старшей сестрой, относятся к нему.
Врач вышел из палаты, посмотрел в оба конца коридора, чему-то, казалось, удивился и направился к сестре.
Та бросила ему несколько слов, указала на лестницу, и врач, в свою очередь, исчез за стеклянной дверью.
Молодая женщина в больничном халате медленно расхаживала по коридору от палаты к палате, опираясь на мужа; она держала за руку маленькую девочку и восторженно улыбалась, словно внимая неземной музыке. Всюду были люди. Они говорили, входили и уходили, жестикулируя без видимой причины, и когда лейтенант, появившись у стеклянной двери над лестницей, сделал Стиву знак подойти, тот с облегчением направился к Марри: теперь ему не нужно думать, куда себя деть.
— Доктор, как и я, полагает, что вам лучше не видеться с женой до вечера или завтрашнего утра. Окончательно он скажет в семь, когда осмотрит ее. Если хотите, едем со мной: мне надо вернуться на службу, но прежде я должен позвонить.
Он подошел к аппарату на столе сестры, стоя заказал разговор, а Стив все ждал и ждал: у него и в мыслях не было прислушиваться к тому, что говорит лейтенант. До него доносились лишь отдельные слова, и он в них не вдумывался.
— Да, как мы и предполагали… Так точно… Сейчас еду.
Стив последовал за ним по лестнице, коридору первого этажа, холлу и, наконец, больничному саду, аллеи которого были забиты машинами.
У него кружилась голова от солнца, от шума и движения толпы. Вокруг все бурлило. Он машинально опустился на заднее сиденье полицейской машины, лейтенант сел рядом, захлопнул дверцу и скомандовал водителю-сержанту:
— В полицию!
Мимоходом Стив заметил свою машину, утратившую привычный вид: казалось, она больше не принадлежит ему. Улицы, по которым они проезжали, кишели народом: преобладали обнаженные до пояса мужчины в шортах и дети в цветных купальниках; повсюду ели или посасывали трубочки с мороженым, раздавались автомобильные гудки, девушки громко смеялись, запрокидывая голову или повисая на руке спутника, и громкоговорители как бы раскидывали пестрый музыкальный шатер над всей этой сумятицей.