На следующий день под грузом хлопот, связанных со сбором на пикник — требовалось собрать тысячу и одну мелочь для того, чтобы провести два часа на свежем воздухе, поедая приготовленный заранее обед — я о подслушанном разговоре почти забыла. Поэтому переданное мне требование явиться в горницу к принцессе стало для меня громом среди ясного неба. А я ведь почти уверилась, что это случится только через два дня!
— У меня к тебе очень деликатное поручение, Рина, — когда я вошла, Файна даже не повернулась, а продолжила внимательно изучать свое отражение в зеркале.
— Я слушаю, Ваше Высочество, — покорно отозвалась я, так как ничего другого сказать не могла.
— Ты, я знаю, уже проложила дорожку к одной из живущих в Земье ведьм, — при этом мы одновременно скривились. Я оттого, что считала это прозвание совсем неподходящим для моей знакомой знахарки — находившейся в горнице принцессы графине Папеньи оно бы больше подошло — а Файна, скорее всего, оттого, что в Волиссии в отличие от Стратисса женщин подобной профессии не жаловали.
— Я желаю, чтобы ты приобрела у нее новое зелье, — принцесса, наконец, обернулась. — Приворотное!
— Как можно, Ваше Высочество?! — не удержалась я. — «Может, мне удастся все-таки ее образумить?»
— Это не обсуждается, Рина. Мне оно нужно! — отрезала принцесса строгим голосом.
— Это неразумно, Ваше Высочество, — попыталась все-таки прогнуть свою линию я — вдруг, получится?! — Приворот вскоре легко обнаружат и князь с княгиней будут очень недовольны….
— Это не твое дело, Рина, — прервала меня Файна. — Твое дело — достать мне это зелье!
— Нет, Ваше Высочество! — твердо ответила я, памятуя, какую участь мне предрекали заговорщицы. — Я считаю, что это низко!
Все! Пусть попробуют поискать другую простушку! Однако у принцессы нашлись свои аргументы.
— Надо же! — поразилась она и развернулась к своей дуэнье. — Вы это слышали, графиня?
— Безобразие! — откликнулась та. — Никакого воспитания и почтения к сюзерену!
— Вы правы, тетушка, никакого воспитания! Нужна ли мне, тогда, такая фрейлина? — задала она вопрос, непонятно к кому обращаясь, а у меня внутри похолодело. — Зато мне братец пишет, что просто мечтает заняться твоим воспитанием. Как ты на это смотришь, Рина? — улыбка на прекрасном лице и холод в глазах. С того места, где я стояла, не было видно лица графини, но я была уверена, что оно выражает искренний восторг талантом убеждения своей подопечной.
— Я схожу к знахарке, — выдавила я из себя, давая себе обещание, как можно скорее наведаться на голубятню и поинтересоваться, не вернулся ли серый.