— Так и запишем, — все так же вкрадчиво, вроде бы даже с сочувствием, говорит следователь, — гражданка Журавская не отрицает, что хотела причинить вред гражданке Филимоновой и нападение совершила преднамеренно.
— Что?! — пытается вскочить со своего места Лана. — Я такого не говорила!
— Сидеть! — неожиданно громко и жестко рявкает на нее следак, и Светка опускается обратно на стул, растерянно хлопая ресницами с потекшей тушью. Вот тебе и водостойкая! Вот тебе и «Буржуа»! — Вы теперь, гражданочка, вставать, ходить, жрать и спать — все будете делать строго по команде, так что начинайте привыкать.
— Вы меня посадите? — дрожащим голосом спрашивает Светка.
— «Сажает» суд, — холодно обрывает ее мужчина. — Но имеющихся материалов достаточно, чтобы отправить вас в тюрьму на срок до восьми лет.
Лана делает резкий вдох, а выдохнуть забывает. Она чувствует, как распирает ее грудь, как наливаются лезущие из орбит глаза новой порцией слез, хрипит, пытаясь выдохнуть…
— Прекратить истерику! — снова рявкает на нее следак и выплескивает в лицо стакан холодной воды. — Ишь, какие мы чувствительные, когда дело себя любимой касается.
Светлана так пугается, что забывает о том, как задыхалась парой мгновений раньше. Ее вновь начинает колотить озноб.
— М-м-не-е-е н-нуж-жен ад-вока-ат, — блеет она, сама ужасаясь тому, как испуганно и неуверенно звучит ее голос.
— У вас есть адвокат? — интересуется допрашивающий ее мужчина.
— Н-не-е-т, — трясет головой Светка.
Увы! Нет у нее денег даже на того адвоката, который помогал ей при разводе. У нее вообще нет денег, и жилья тоже нет. Если сейчас ее выпустят на волю — куда она пойдет? Без пальто, без жилья, с парой сотенных купюр в модном клатче размером с портсигар?..
— Вам назначат государственного адвоката, — сообщает следак. — Но уже не сегодня. Давайте, подписывайте протокол и в путь.
— Куда… в путь? — негнущимися пальцами Светка с трудом выводит буквы под диктовку мужчины.
— Как куда? — приподнимает тот бровь и усмехается. — На нары, гражданочка. На нары.
И снова скачок воспоминаний.
…Светку сначала долго куда-то везут в холодном, непрогретом салоне автозака. Потом ведут по длинным, мрачным, плохо освещенным коридорам, перегороженным железными решетками. Передают с рук на руки, то и дело требуют повернуться лицом к стене. Досматривают — грубо, бестактно, заглядывая туда, куда не каждый врач смотреть станет…
Потом вручают пару застиранных простыней и жуткое, истертое практически до дыр, колючее нечто, называя это «нечто» одеялом. Лана подозревает, что этому одеялу больше лет, чем ей самой. Да она таких не видела даже в общаге при техникуме, в котором училась!