Я стоял, глядел вслед такси, пока оно не завернуло на другую улицу, и ощущал такую пустоту, после которой и тоска, и отчаяние кажутся избавлением.
Когда я вернулся домой, родители ели бигос.
- Откуда у тебя это? - спросили мама.
- Вкусно? - спросил я.
- Очень!
Я махнул рукой и ушел в свою комнату, что-то пробормотав насчет вечеринки, где одна из девушек взялась это приготовить.
В комнате, я ничком упал на кровать. На подушке ещё держался запах Марии, тонкий, почти неразличимый никому, кроме меня, и я зарылся лицом в подушку.
Неделю после отъезда Марии я провел как в тумане. А потом...
Потом меня пригласили на "собеседование".
Я так понимаю, кто-то из гостей на свадьбе - кто-то из наших друзей и однокурсников - "стучал" активно и крепко.
Меня вызвали якобы для обсуждения распределения после института.
В кабинете декана сидел плотненький такой мужичок с невыразительным лицом и в строгом костюме - хорошем, но неброском. Декан представил меня мужичку - невнятно пробормотав что-то вроде "вот, Иван Иванович хочет с тобой поговорить" - и сразу вышел. Тут и последний олух понял бы, что все это не просто так.
- Насколько я знаю, вы делаете большие успехи, - начал мужичок. - При этом, разумеется, вы должны понимать, что работа с иностранными языками это работа с людьми, которые на этих языках говорят. А эти люди зачастую принадлежат к другому лагерю, недоброжелательно относятся к нашему советскому строю. Вы, надеюсь, понимаете, какая важная в политическом и идеологическом смысле миссия вам предстоит, в силу выбранной вами профессии?
Может быть, я не дословно пересказываю его речь - кое-что забылось за давностью лет - но смысл воспроизвожу абсолютно точно. Я облизнул пересохшие губы и ответил:
- Понимаю.
- Очень хорошо, - мужичок малость расслабился. - Ведь и языки вы выбрали соответствующие - французский и немецкий, если не ошибаюсь?
- И третьим испанский, - подсказал я.
- Да, конечно... И как вы смотрите на то, чтобы, например, всю жизнь проработать во Франции или в Германии?
- А что для этого от меня требуется? - спросил я.
- Немного. Совсем немного. Просто понимать важность вашей роли в той борьбе, которая идет в современном мире. Думаю, у вас, как у советского человека, это понимание есть. Вы могли бы подкрепить его и делами... Например... Да, например, - мужичок стал совсем улыбчивым, - насколько нам известно, у вас сложились весьма доверительные отношения с некоей Марией Жулковской. Она сама нас не очень интересует, а вот её муж - один из тех смутьянов, "высоколобых", как их называют на западе, которые вечно в оппозиции к народному правительству и вечно мутят воду. По нашим данным, в Польше могут назреть некоторые неприятные события. Мы сделаем все, чтобы их предотвратить. И с вашей помощью нам это будет сделать сколько-то легче... Ведь наверняка вы, в особенно откровенные моменты, - тут его улыбочка сделалась гадливой, - можете узнать у Жулковской то, что она не расскажет никому другому...