— Калев, например, — ответил я, и, сделав шаг, оказался совсем в другом месте. Я обернулся и увидел, что мы в таком черном лесу, с деревьями, вонзившимися в звездное небо, как острия мечей. И с этой точки зрения, подумал я, звезды — это раны. Они казались мне желтоватыми, и я подумал о гное.
Я так хорошо помнил свои мысли, словно в них и была соль сна. Я подумал о гное, а потом о том, как не соответствует этот образ хрустальной чистоте звезд. Мне отчего-то стало страшно, и первым моим импульсом было убедиться, что с Леви все в порядке. Но вместо него передо мной стоял Калев. Половина его головы была снесена выстрелом, я видел мозг. Уцелевший глаз был лимонно-желтым, отчего я сразу подумал о лимонаде, и о том жарком дне, когда Калев был еще жив.
Теперь-то сомнений не было, его рот был чуть приоткрыт, и я видел зубы, измазанные кровью.
— Зомби из тебя второсортный, — сказал я. — Не напугал бы третьеклассницу.
Но коленки у меня тряслись.
— Где Леви?
Если Леви нет — нужно его найти, во снах все сложное становится таким простым.
— Он должен быть здесь, я потерял его.
— Ты думаешь, что все это шоу? — спросил Калев. Голос у него был гнусавый, почти неузнаваемый. Где-то далеко заиграла популярная песенка, она зудела в моей голове, и я не мог вспомнить, как же она называется и какие там слова. Я посмотрел под ноги и увидел толстых, желтых, блестящих личинок, они вгрызлись в землю, и были как звезды, но — с обратной стороны. Сверху, из-под пелены черной земли, они выглядели бы именно так. Большие бескрылые светлячки.
Калев взял меня за руку, и ладонь его оказалась холодной, а вот пальцы — лихорадочно горячими. Правая рука, подумал я, он держал в ней пистолет, эти пальцы нажимали на курок. Они были такими неподатливыми.
— Куда мы идем? — спросил я. — Мы идем туда, где Леви?
Между стволами деревьев я увидел зарево огней, музыка становилась громче, запахло сладким попкорном и чем-то еще, тоже сладким, но скорее больничным.
— Шоу века, — сказал я. — Мы опаздываем на него?
— Мы все равно опоздаем, — ответил Калев. — Я уже опоздал.
— Где Леви? Он на месте?
— Его место в первом рядом. Но почему ты не спрашиваешь, где я?
Мой взгляд снова вернулся к отсутствующей части черепа Калева.
— Потому что тебя нет, — ответил я. — Зачем ты сделал это? Почему, Калев?
— Потому что я был в программе. Она называется «Все звезды». У меня был маленький номер. Я ничего не значил.
— Просто закуска, — сказал я, думая о попкорне.
Калев кивнул, и мне показалось, что мозг его колыхнулся. Кусочек жира в сетке сосудов — все его сознание.