– Капитан, к нам идёт посланник вождя!
Капитан обернулся, увидел идущего к ним человека и тоже встал.
****
Старый вождь Нинббе отказал белым пришельцам в проводниках, хоть ему и была ими презентована отличная бумазея – отрез плотной хлопчатой ткани с начёсом на изнаночной стороне. Вождь гладил, как живую, пушистую ткань заскорузлой рукой и говорил:
– Мы знаем эти места… Но северные горы – страшные горы. Там никто не живёт. А у меня так мало людей, все сильные мужчины сейчас на пастбище со скотом… А те, что остались, нужны мне в деревне.
Удручённые капитан и дон Родригу вернулись в лагерь.
– Конечно, мы можем пойти туда и сами, но нам будет сложно без носильщиков, – сказал дон Родригу.
– Ладно! Сегодня и завтра отдыхаем, – отдал приказание капитан. – Послезавтра мы отправляемся в северные горы сами.
Уже какое-то время он чувствовал страшную сонливость – всё его тело вдруг стало тяжёлым, голова думала медленно, хотелось лечь и не двигаться. Он потёр уши руками, потряс головой – сонливость не проходила.
– Я пойду, прилягу на пять минут, – сказал капитан Платону и нырнул в палатку.
И не успел он лечь и закрыть глаза, как ему приснился сон, что он проснулся, сел, протёр глаза и огляделся.
Он сидел в высокой траве, среди бесчисленных луговых цветов, которые тянулись кругом на сколько хватало глаз. Рядом с ним, под рукою, лежал мушкет, и он сразу же почему-то понял, что мушкет надо скорее заряжать и что от этого зависит его жизнь.
Капитан взял мушкет, поставил курок на предохранительный взвод и открыл полку замка. Потом достал из патронной сумки патрон, зубами сорвал кончик бумажной оболочки и высыпал из неё немного пороху на полку. И всё это он делал медленно, очень медленно и непонятно почему так медленно, ведь он торопился, он прекрасно понимал, что медлить нельзя, что промедление ему грозит смертью, гибелью, но он едва двигался, и порох сыпался тоже неторопливо, так неторопливо, что ему даже удалось сосчитать, прежде чем полка закрылась крышкой, падающие крупинки пороха – их было ровно девятнадцать штук, этих чёрных неровных крупинок.
Капитан медленно и осторожно поставил мушкет прикладом на землю, бережно высыпал из патрона весь оставшийся порох в ствол и заложил туда же пулю. Мушкет был длинный, и дуло у него было длинное, и пуля никак не хотела забиваться в этот длинный ствол, хотя он, как заведённый, толкал и толкал туда же бумажный патрон и этим пыжом с помощью шомпола ужасно медлительными движениями снова и снова старался забить заряд. А когда мушкет был всё же заряжен, капитан неспешно и задумчиво вставил шомпол обратно в ложу, медленно поднял мушкет, неторопливо поставил курок на боевой взвод, прицелился и тихо, и словно бы нерешительно, двумя пальцами, нажал на спусковой крючок. Курок, спущенный с боевого взвода, всё так же медленно пошёл обратно, и когда неторопливая круглая пуля, лениво вращаясь, вылетела из ствола, он застонал и проснулся…