До последней минуты перед отплытием Фрей верил, что все каким-то непостижимым образом уладится, станет на свои места. Он каждый миг ждал, что его вызовут и с торжеством объявят: задача изменилась, и отныне ваша миссия состоит в том, чтобы вести непримиримую борьбу с испанским абсолютизмом, топить их корабли, грабить колонии, подрывать могущество испанской короны и приумножать силу и славу Англии. В томительном ожидании таких вестей Фрею все чаще и чаще приходила в голову шальная мысль: а не махнуть ли на все рукой, не поднять ли на своем судне «Веселый Роджер» и заняться вольным промыслом? А что, черт возьми?! Почему бы не наплевать на глупые королевские указы и не поступить по-своему? Да и где гарантия, что через некоторое время все не вернется на круги своя в политике Англии и на него взглянут не как на предателя, а как на героя? Вместо осуждения скажут: вот как он благоразумно поступил! Золото, с полными трюмами которого возвратится к берегам Англии после удалых набегов на этих ненавистных ему католиков, послужит Фрею охранной грамотой, а щедрая доля в пользу короля сменит его гнев на милость.
Победителей не судят. Фрей вспомнил об Уинтере, которого за то, что тот не подчинился приказаниям Дрейка и покинул адмирала, английский суд приговорил к повешению. Ну и что? Дрейк, торжествующий удачу похода, великодушный, подарил ему жизнь. Да и сам Дрейк каков? Фрей вспомнил, с чего он начал. Впервые получив под свое командование судно – имя ему было «Юдифь» – Дрейк вместе с другими судами знатного вельможи и моряка сэра Джона Хоукинса совершал нападение на испанцев у берегов Америки. Эскадра Хоукинса попала в испанскую засаду и была разгромлена. Дрейк, вырвавшись из бухты на своем судне, поврежденном меньше других, взял курс домой, бросив на произвол судьбы и друзей, и своего командира, который к тому же был родственником Дрейка. Потом адмирал Хоукинс скажет: «Он бросил нас в минуту несчастья». Так что Дрейк тоже начал с предательства. Кто сейчас, с возрастающей радостью в душе размышлял Фрей, помнит об этом? Последующие успешные пиратские операции заставили всех забыть об этом. Вот уж скоро столетие минует с тех пор, а «Золотая лань», на которой Дрейк совершал свои подвиги, поди ж ты – до сих пор стоит у причала на Темзе, являясь объектом поклонения для соотечественников и главной достопримечательностью Англии.
Победителей не судят! Эта мысль все чаще и чаще сверлила мозг Фрея, не давала ему покоя. Он уже почти не сомневался, что поступит так, как задумал, потому-то и был рад любому примеру, который впоследствии мог бы оправдать его поступок. Да в мире, черт возьми, думалось Фрею, нет ничего такого, что невозможно было бы оправдать и подать в выгодном для себя свете. Фрей вспомнил, как в детстве, запоем читая книги о море, он натолкнулся на удивительные строки, которые вначале возмутили его юную, неокрепшую и непривыкшую к жестокости душу. Это был отчет некоего Кавендиша о своем плавании правительству, отдельные слова которого в то время поразили ребенка (мы их выделим/: «Я прошел вдоль берегов Чили, Перу и Новой Испании, и везде я наносил БОЛЬШОЙ ВРЕД. Я СЖЕГ и ПОТОПИЛ девятнадцать кораблей, больших и малых. Все города и деревни, которые мне попадались на пути, я ЖЕГ и РАЗОРЯЛ». Еще больше юную мальчишескую душу тогда поразило то, что этому человеку, который «сжег и потопил», «сжег и разорил», была устроена по возвращении торжественная встреча на Темзе. Причину этой торжественности Фрей понял много лет спустя, вчитавшись в фразу из отчета, на которую вначале не обратил особого внимания. Она была на удивление коротка, но вместе с тем многое и объясняла: «И набрал большие богатства».