— Спасибо.
— Вы охотно читаете, Вильгельм?
— Много.
Последовало объяснение, что «много», это не «охотно».
— Когда человек живёт один, — продолжил Вильгельм, — то он много читает. Сидит в комнате и читает, даже тогда, когда этого совсем не хочется. Что ещё делать? — Он пожал плечами. — Можно завести собаку.
Марианна посмотрела на него со стороны. Его улыбка выражала горечь.
— Поэтому я знаю, — сказал он, — что такое одиночество. Меня не надо об этом спрашивать.
— Но Вильгельм! — воскликнула Марианна, которую задели эти слова, — вы в любое время можете заходить к нам в «Подсолнух». Вы же знаете это, и кроме того, — добавила она, — я охотно позволю вам опять пригласить меня в кино.
Горькая улыбка Вильгельма превратилась в весёлую ухмылку.
— Как сегодня?
Они рассмеялись.
Приближался момент расставания. Они находились недалеко от дома родителей Марианны. На перекрёстке Банхофштрассе и Вестштрассе, на котором было ещё оживлённое движение, Вильгельм сказал:
— В следующий раз не забудьте, пожалуйста, пальто. Тогда мы можем дольше погулять.
Марианна посмотрела на часы.
— Мама уже заждалась меня, — сказала она.
— Все матери одинаковы, — ответил, вздохнув, Вильгельм.
— Как вы живёте, Вильгельм?
— Недалеко от вокзала.
— Я это знаю. Но я спросила «как», а не «где».
— Как?
— Да. Хорошо или не очень хорошо?
Вильгельм покачал головой.
— И хорошо, и не очень хорошо.
— Что это значит?
— Хорошо, значит, что комната быть чистая, что госпожа Крупинская готовит хороший завтрак, и что я могу брать в любое время на кухне горячую воду. Госпожа Крупинская не возражает против этого, когда она дома. Она — хороший человек.
— А что не очень хорошо?
— Не очень хорошо то, что окно выходить на вокзал, поэтому комната шумная и то, что госпожа Крупинская не верит, что я — немец.
— Как? — ответила Марианна. — Она не верит, что вы немец?
— Нет.
— Вы должны ей это сказать!
— Уже сто раз говорил.
— И что?
— Она не верить. Она слышать мой немецкий разговор и говорить, что это для неё есть доказательство.
— Глупая женщина, — возмутилась Марианна.
Вильгельм покачал головой.
— Она как все.
— Сколько она берёт за аренду?
— Триста двадцать марок.
— Чтооо? — воскликнула Марианна. — С завтраком или без него?
— Без завтрака.
— Безумие! В Гельзенкирхене! И вы называете эту ростовщицу хорошим человеком?
— Конечно, — ответил убеждённо Вильгельм. — Сказать вам, почему?
— Да, я хотела бы знать.
— Так как она думать, что я есть иностранец, однако сдавать мне комнату за триста двадцать марок. Обычно иностранец должен платить значительно больше.
Марианна молчала. Она вопросительно посмотрела на Вильгельма, который не ответил на её взгляд. Именно поэтому Марианне захотелось узнать, о чём он думает. В его показное спокойствие, она верила с трудом.