— Нет? Кто-нибудь заболел?
— Нет, но можно так сказать.
— А в чём дело?
— Моя старуха всё время говорит о раке, с тех пор, как жену Пита Шмитца — ты его знаешь, это мой кёльнский друг — выписали из больницы после операции. А что с моей дочкой происходит, я вообще понять не могу.
— С Марианной?
— Да, она бродит по дому, как привидение, — преувеличил Тео. — Иногда и десяти слов за день не скажет.
— А что с ней случилось?
Тео наклонился через стойку и прошептал Яворовскому на ухо:
— Ты знаешь, какая мысль иногда приходит мне в голову?
— Какая?
— Она выглядит так, будто собралась в монастырь.
Яворовский скорчил гримассу.
— Ах, вот оно что! Не смеши! Только не Марианна, Тео!
— Нет, нет, Карл, она выглядит именно так.
— И давно это у неё?
Тео пожал плечами и соврал:
— Я не знаю. Видишь ли, на такие вещи вначале вообще не обращаешь внимания. А потом, в какой-то момент, это бросается в глаза, но чёрт знает, как давно она в таком состоянии. Понимаешь, что я имею в виду?
— Конечно, Тео! Но это значит, что в последнее время должно было произойти что-то необычное.
— В жизни Марианны?
— Да.
— Я этого не знаю, — опять соврал Теодор Бергер. — Я…
Официант Генрих втиснулся между ними с подносом пустых кружек, так что Теодор вернулся к своим прямым обязанностям. Яворовский быстро допил пиво и поставил пустую кружку на поднос рядом с другими. Тогда он увидел, что Шиковяк пошёл к столу, за которым сидели молодые ребята, у которых на столе стоял приёмник. Они склонились над ним, слушая начало спортивной передачи. Шиковяк постоял там полминуты и вернулся. По выражению его лица нельзя было ничего понять.
— Ну, как там? — спросил его Яворовский, выражая общую заинтересованность.
— 0:0, — прозвучал ответ. — Это продлится недолго.
Разговор, конечно, шёл об игре «Шальке» в Брауншвайге. Остальные встречи тоже вызывали интерес, но во вторую очередь.
Теперь связь между стойкой и столиком с приёмником не прерывалась. Шиковяк, Яворовский, Шумахер и Масловский сменяли друг друга, чтобы оставаться в курсе событий. Кто-нибудь из них шёл к этому столику и возвращался к стойке с актуальными сведениями об играх Бундеслиги.
В Брауншвайге не забили ни одного гола. У большинства присутствующих в «Подсолнухе» это вызвало некоторое разочарование, так как каждый рассчитывал на победу «Шальке». При этом, если смотреть реально, ничья тоже являлась успехом команды.
— Вижу, — сказал Карл Яворовский, — что свой лотерейный билет я могу порвать. А вы?
Другие заявили то же самое. Только один ничего не сказал — Теодор Бергер. Дело в том, что именно в этот момент у него вообще не было времени взглянуть на свой лотерейный билет. За стойкой началась оживлённая работа, а потом, когда стало спокойнее, Тео так и не вспомнил о своём билете. Только двумя днями позже, в понедельник утром, Тео вспомнил о нём и, просмотрев газету за завтраком, увидел, что на все игры он сделал верные ставки, и ему выпал выигрыш по первому разряду.