Он очень хотел наорать на него.
Он хотел указать на то, насколько всё это нелепо.
Он хотел сказать видящему, что весь этот бл*дский сценарий походил на банальную, дерьмово написанную псевдо-сессию у терапевта из дешёвого фильма с цитатами в духе печенья с предсказаниями и хреновой мистической эзотерикой. Он хотел спросить Даледжема, когда же он начнёт передавать свои клише-жемчужины мистической ерунды видящих, его десять лучших афоризмов с «Другой Земли» в духе древних вуду-шаманов-монахов-редукционистов… несомненно, полагая, что всё это будет чем-то новым для Наоко, что это не будет той же воняющей кучей собачьего дерьма, что он слышал тысячу раз до этого.
Наоко мог очаровать лучших из них.
Он вырос в Сан-Франциско, мировой столице очарования.
По правде говоря, он порадовался бы отвлечению.
По крайней мере, это хоть что-то.
Что-то, помимо этого долбаного молчания. Что-то помимо сидения здесь и неимения ничего, кроме своих мыслей, ничего, кроме случайных раундов…
Он содрогнулся.
Поморщившись, он рефлекторно отвернулся, хотя не смог бы сказать, от чего именно.
Он закрыл глаза, но это тоже не помогло.
Там мелькали образы, пытавшиеся пробиться вперёд.
Они застревали в свете пламени сквозь закрытые веки.
Эта боль поднялась выше в его груди и сделалась сильнее, пока он сидел там, пытаясь вернуться к тому, о чём думал, к той злости, что пылала там… но на мгновение он не мог её найти. Он, бл*дь, не мог её найти.
Это всё долбаное молчание.
Как Дориан и его клетка только хуже.
Хуже, потому что большую часть времени он даже не был голодным.
Он не был… никаким.
Даледжем даже не утруждался драться с ним. Даледжем никогда не опустился бы до драки с ним.
— Чего ты от меня хочешь? — прорычал он. — Чего, бл*дь, ты от меня хочешь? Признания? Раскаяния? Ты хочешь, чтобы я расклеился и изобразил сокрушение, притворился достаточно человеком, чтобы доставить тебе удовольствие?
Сказав это, он тут же пожалел.
Он вспомнил, что другой говорил про уход.
Как бы ни сводило Наоко с ума наблюдение за тем, как видящий делает обыденные дела, он не хотел, чтобы тот уходил. Как бы ненавистно ни было ему признаваться в этом, но лучше было наблюдать, как Даледжем делает все эти до отупения скучные вещи — кормит себя, читает, стирает одежду, мастерит силки, смазывает и чинит оружие, работает со своим планшетом, даже пишет от руки, и почти всё это в абсолютной тишине.
Всё лучше, чем находиться тут в одиночестве, с Солоником.
Всё лучше этого.
— Ты снова что-то вспоминаешь? — спокойно спросил голос.
Глаза Наоко распахнулись.