– Ината, ты больше не сердишься? – тихо спросил Той.
– Сержусь, – твердо ответила я, продолжая свое занятие. – Даже не так, я в бешенстве. Мне не плевать на тебя, я снова попытаюсь стать твоим другом и буду помогать тебе измениться, и я никогда не прощу тебя за смерть человека. Но хотя бы постараюсь не вспоминать об этом каждый раз, когда вижу тебя.
– Я понимаю, – он вдруг мягко улыбнулся и наклонился, ловя мой взгляд. – Спасибо и за это. Я хорошо изучил твой психотип: ты не идешь на сделки с совестью, если у тебя есть выбор. Чувства для тебя значат меньше морали. Я хотел бы пообещать, что такого не повторится. Но и в предыдущий раз я не знал, что на подобное способен.
– Надеюсь на твой рассудок, Той. Иначе точка – окончательная и бесповоротная. И пусть тебя хоть на лоскуты здесь режут, глазом не моргну.
– Сделаю все возможное. Но ты ведь понимаешь, мистер Кинред может не оставить нам выбора, даже если ты во мне окончательно разочаруешься.
– Ничего, – ответила я сухо. – Он может заставить. И когда-нибудь он сломает меня этим. Но и тогда будет выбор: я уйду из ЦНИ. А ты останешься здесь. Вот и думай, хочешь ли остаться здесь без меня, Той.
Он вдруг перехватил мою голову, но не поцеловал, а с силой прижал к себе. Руку даю на отсечение, что я расслышала какой-то гулкий стук. Теперь уже не удивлюсь, если ему и аналог сердца установили. Я подняла лицо и заглянула в глаза – совершенного голубого цвета. Я в тот момент уже не могла сказать, что ненавижу его так же, как час назад, но сильнее злилась на Кинреда, который вынудил, буквально силой заставил меня все это чувствовать. Две марионетки в руках кукловода, но он беспощаден по отношению к нам – просто дергает за веревки. Сукин сын…
И не только для того, чтобы окончательно успокоить Тоя, а больше чтобы позлить Кинреда, я потянулась к нему и поцеловала. Разумеется, он ответил сразу, вдохновленный и буквально оживающий на глазах. И я не давала себе возможности опомниться, хотя готовилась, что в любой момент нас остановят сухой командой отключения. Но этого не происходило, и когда я потянулась к замкам своего комбинезона, Той отстранился и заглянула в глаза.
– Ината, ты не хочешь продолжать. Я считываю все реакции, меня не обманешь.
Я ответила, уже уверенная в том, что поступаю правильно и мне хватит на это сил:
– А я и не пытаюсь тебя обмануть. Но он, – я чуть махнула головой в сторону стеклянной стены, – меня отпустит на мой ярус только после того, как я продемонстрирую полную лояльность. Так давай же, Той, сделай мне приятно любым способом, даже если я не хочу продолжать. А вы братцы, смотрите внимательнее, – я обратилась и к громилам, присутствие которых меня сильно смущало, потому я и говорила все увереннее, чтобы собственное смущение смять: – Мне все равно, если это означает, что с меня снимут ошейник. Оказалось, что и в тюрьме есть разные степени свободы.