Той усмехнулся. Я откинулась назад, подставляя ему шею, он с удовольствием наклонился и провел по ней губами. Однако затем вновь посмотрел мне в глаза:
– Если это представление для директора, то он только что вышел.
Я в недоумении уставилась на ИИ, что стоял справа. Тот монотонно и равнодушно кивнул, подтверждая произнесенное. И я мгновенно потеряла интерес к происходящему – Той, это уловив, тактично отстранился. Мы долго сидели рядом на кушетке, смотрели в пол и думали каждый о своем.
– Он ушел, чтобы не смотреть? – спросила я вслух у самой себя после долгого молчания. – Или ему было все равно, что произойдет дальше? Или он показал мне, что ему все равно?
Той ответил:
– Какие-то путаные вероятности. Ты из-за чего-то беспокоишься, Ината. И хочешь вернуться на свой ярус. Я благодарен ему за то, что он нас помирил, пусть и таким способом, но если он с тобой плохо обращается, то…
Он замолчал, а мне очень важно было узнать продолжение:
– Что, Той? Что бы ты мог ему сделать?
– Не знаю, – он снова потупился. – И не хочу знать.
Я так и не поняла его ответ, а в нем и крылась суть. Той просто осек себя, чтобы меня не расстраивать после шаткого примирения? Но если он узнает про то, что происходит между мной и нашим шефом почти ежедневно, то он пойдет на убийство снова? А я, интересно, смогу использовать его как инструмент освобождения, и не стану ли оттого убийцей сама?
– Ну и почему вы ушли?
Я вернулась в апартаменты, оставив Тоя на попечение медиков. Надеюсь, найдется среди них кто-нибудь сердобольный, кто додумается и принести ему одежду. Хотя могут и не додуматься – его обнаженное тело такое же совершенное, как и все остальное. Большинство женщин и девушек не возражали бы, ходи он вообще в таком виде по жилым ярусам постоянно.
Я же настроилась вытрясти из Кинреда всё, потому и начала с главного, когда вошла. Он сидел в глубоком кресле со стаканом в руке. При моем вопросе удивленно вскинул брови. Но я остановилась в нескольких метрах от него и тем продемонстрировала, что не собираюсь позволить ему избежать ответа. Он же как обычно не выдал даже тени волнения:
– Ушел, потому что достиг сегодняшней цели. Жалость во многих людях, особенно в женщинах, пробуждает более глубокие чувства. Основа этой взаимосвязи – материнский инстинкт. Не злись, Ината, без этого стресса ты бы перестраивалась намного дольше.
– Я не о том, – я в кои-то веки смотрела ему в глаза. – Почему вы ушли? Неужели не было интересно, чем закончится? А я думала, вы любите смотреть.
Он улыбнулся, а обычно Кинред улыбался лишь в тех случаях, когда что-то шло по его плану. И говорил мягко, растягивая слоги: