– Один раз?
– Ну да.
– С ума сойти. Вот это мне экземпляр достался. Тебя для начала надо еще на пару лет в мегаполис выпустить, чтобы опыт нагуляла, а потом уже сюда приводить, – его голос звучал разочарованно.
– Сэр, я могу одеться? Ну, раз на сегодня все, – с надеждой и очень тихо протянула я.
– Нет, подожди.
Кинред вдруг взял меня за запястье и потянул, чтобы я встала перед ним. И вот его почти невинное прикосновение уже ощущалось иначе – до нервной дрожи. Вот что дает осознание, что тебя трогает живой, одушевленный человек! Хотя о чем это я? У Тоя, наверное, души больше, чем у этого.
– Не закрывайся от меня, – он медленно притягивал меня к себе еще ближе и наклонялся. – Обними меня за шею. Не сопротивляйся.
И поцеловал. Совсем, совсем иначе, чем Той – ну, раз уж меня призывали сравнивать. Он сразу раздвинул языком губы и проник в рот. Никакой ласки в его руках не было, он удерживал мой затылок так, что я не смогла бы отстраниться. И губы его оказались жесткими, а язык – бесстыдным каким-то. Он почти заставлял меня отвечать рефлекторно, когда за собой же не замечаешь. А когда я заметила, то с выдохом попыталась вывернуться – мне не хотелось продолжать.
Но он только на сантиметр отстранился и прошептал в губы:
– Хорошо, Ината, хорошо. Расслабься, забудься.
Легко сказать. Этот человек меня пугал и напрягал одним присутствием, о каком расслаблении может идти речь? Но он снова заставил меня отвечать на его поцелуй – жадный, голодный, показывающий даже в этом, кто здесь главный. И осознание, что я совсем без одежды, но уже почти трусь голой кожей о ткань его пиджака, точно больше волновало, чем успокаивало.
Вздрогнула, когда услышала тихий-тихий писк. Кинред тоже замер и отстранился, однако все еще придерживая меня другой рукой. Второй вынул из уха наушник и показал мне:
– Это индикатор твоего возбуждения. Той прицепил на твое бедро датчик, – он провел пальцами вниз, указывая на почти незаметный пластырь. – Мы не хотели смущать тебя сильнее, потому не сказали. Но радует, что от поцелуев ты все-таки возбуждаешься. Продолжим? Это еще слабая реакция.
– Нет. Не хочу! – мне стало совсем уж обидно, когда напомнили о том, что я всего лишь кролик.
– А разве мы тут делаем не то, чего хочу я? Слушай.
Он улыбнулся и… вставил наушник в ухо мне. Снова поцеловал, а руками сжал мои ягодицы почти до боли. Он прижимал меня к себе тесно и не останавливался даже на секунду в одном месте. Иногда чуть отстранял от себя, но только для того, чтобы так же с нажимом пройтись по груди. И не прерывал поцелуя. Я уже слышала писк в наушнике – тихий, но постепенно нарастающий. И мне оттого было стыдно – ведь это стыдно, когда тебя ласкают без спроса и целуют так, что губы потом будут гореть, когда проходятся по языку нагло и заставляют немного прогибаться в талии для удобства, а бессердечная машина говорит о том, что тебе это нравится – и с каждой минутой все сильнее. Не нравится даже – потому что даже в мыслях такого не проскальзывает – а есть реакция, чистая физиология, неконтролируемая и оттого стыдная.