Он сам отпустил меня – да так внезапно, что я едва не упала. С тихим стоном оторвался от моих губ и отступил на два шага, но притом смотрел пристально. Мое лицо горело от смущения.
– Оденься, Ината. Живее, – голос мне показался подчеркнуто холодным. Я поспешила подобрать свой комбинезон, а натягивать его пришлось под горячим и уж слишком внимательным взглядом. Вот только говорил он спокойно и равнодушно: – На данный момент все. Я найду тебя, когда понадобишься. Но должен сказать и важную вещь. Ты будешь заниматься сексом с Тоем. И не только с ним. Для этого мне и нужна была именно ты, а я не трачу время на пустые бредни. Потому перенастраивайся. Перестань относиться к нему как роботу или машине. Он чувствует, симпатизирует, ненавидит, его можно обидеть и ему можно нравиться.
– Но все эти чувства в нем прописали вы!
– А в тебе кто прописал чувства? Какая разница, откуда берутся эмоции, если они настоящие? Той ощущает их как настоящие. И он хотел тебя сегодня. Он не спорит со мной, но если бы тебе хватило духа посмотреть на его лицо – ты бы увидела, что он расстроен. И что его желание – не просто программа, а уже индивидуальная реакция организма, как у тебя самой.
Мне было плевать, я вообще к таким разговорам готова не была, потому закончила примирительным:
– Вряд ли я за один день смогу воспринимать Тоя как живого человека, а не машину, сэр.
– Стереотипы, – он будто нехотя отвел от меня взгляд и направился к тумбе с оборудованием. – От шаблонного восприятия люди иногда и за годы не могут отойти. Значит, надо форсировать. Я переведу Тоя в твою комнату, вы будете жить вместе.
– Зачем?! – я забыла об очередном магнитном замке.
– Чтобы ты узнала его лучше. Попробуешь через месяц сказать, что он просто машина.
– Но… но это неудобно для жизни. В своей комнате я хочу отдыхать, а не общаться с кем-то!
– Ничего страшного. Ник и Майя живут вместе, как жили в последние три года. И вряд ли ты в мегаполисе могла похвастаться более комфортными условиями. Так что не придирайся, Ината. Я хочу, чтобы вы подружились, а способа быстрее придумать не могу.
– Подружились или переспали?
– Одно другому не мешает, – он не улыбался, наверное, уже сосредоточился на каких-то цифрах на аппаратуре. – Уходи.
Что ж, еще раз меня просить не пришлось.
Оторвала пластырь с бедра, нервно смяла и выбросила вместе с неприятными ассоциациями. Спешно приняла душ и переоделась в запасной комбинезон, этот унесла в пункт выдачи вещей, где меня мгновенно снабдили еще двумя – с улыбкой и «на всякий случай». Неудивительно, что «случаев» порчи одежды тут предостаточно. Прачечная находится на третьем уровне, передали грязное – получили чистое, никаких забот. Пробирки из лабораторий отправляют туда же, то есть первые уровни в этом плане обслуживают четвертый и пятый. Вот только уборщики с третьего уровня сюда не поднимаются, а ведь во всех коридорах и лабораториях идеально чисто. Скорее чтобы отвлечься, я задалась этим вопросом, но ответа так и не придумала – никого я со швабрами и тряпками не увидела, а в личных комнатах убираются сами жильцы. Мне это еще на третьем уровне объясняли: дело вовсе не в экономии трудовых ресурсов, их как раз хватает, а в том, чтобы личное пространство человека, как последняя гавань для его эмоций и переживаний, не нарушалось. Хочет человек выращивать цветы на подоконнике, как Джек, – пожалуйста. Хочет собирать фантики от сладостей и обклеивать ими стены – никто не запрещает. Он может соблюдать идеальную чистоту или бросать мусор на пол, лишь бы ему самому было комфортно. Мнимая, но очень необходимая, видимость господства над своим маленьким мирком.