— Да. На улице так хорошо.
Опять заскрипели ступени лестницы, заскрипел дощатый пол мастерской. На мгновение негр перестал храпеть. Выйдя, Жермена невольно посмотрела на окно, в котором исчезла девочка со своим спутником.
— Знаешь, Эжен предложил мне место, — вдруг сказал Дюпюш. Он вспомнил об этом, как только заметил, что жена не взяла его под руку.
— Какой Эжен?
— Эжен Монти — тот высокий, с седыми волосами.
— А где?
— Сейчас увидишь.
— Нет, ты скажи!
— Ни за что. Так ты лучше себе представишь.
Она шагала, четко постукивая высокими каблучками.
Ей было не по себе в этом квартале. Дюпюш же, напротив, гулял с удовольствием, и в этом заключалась его месть. Он посматривал на Жермену краешком глаза.
Во всех домах окна и двери были распахнуты настежь. За ними спали или лежали с открытыми глазами люди, каждой порой жадно впитывая ночную свежесть: мужчины и женщины в ожидании завтрашнего дня, ребятишки, сгрудившиеся в кучу на полу.
— Место хорошее? — спросила Жермена.
— Увидишь.
— Но ты согласился?
— Еще нет.
С досады и отчаяния он решил завтра же принять предложение — ведь Жермена не нашла нужных слов, не захотела приласкать его.
— А почему ты сразу не сказал мне об этом?
— Подожди. Осторожней: трамвай…
Им оставалось пройти по переходу через железную дорогу, чтобы оказаться в испанской части города, где сверкали рекламы обоих кабаре. Их нагнал извозчик. Он придержал лошадь, но Дюпюш жестом отказался от его услуг.
Начиналась ночная жизнь. В баре «У Келли» играл аргентинский оркестр. В зале, залитом голубым светом, танцевало несколько пар, такси подвозили новых посетителей — пассажиров парохода, только что пришедшего из Сан-Франциско.
Мужчины были без пиджаков, перебросив их через руку, как Дюпюш в первый день в Панаме. Один, несмотря на ночное время, так и остался в тропическом шлеме.
Они отплывали рано утром. Они уезжали все, все!
Ежедневно через канал проходило около двадцати пароходов. Сотни пассажиров шли прогуляться по твердой земле и смотрели по сторонам со спокойным любопытством.
Один Дюпюш должен торчать здесь!
— Ты не сказал мне, что это за место.
— А ты остановись на минутку. На углу виднелся фанерный барак, ярко освещенный двумя ацетиленовыми лампами. У дощатого прилавка стояли четыре табурета. Метис в белой поварской куртке жарил сосиски и подавал их клиентам на ломте хлеба.
— Ну? — спросила Жермена.
— Вот это место мне и предлагает Эжен, разумеется, пока нет ничего лучше. Говорят, с чаевыми можно заработать два доллара за ночь.
Он говорил с трудом, словно ему сдавили горло. Но Жермена этого не заметила. Она спокойно продолжала идти. Не удивилась, не возмутилась. До самого отеля Дюпюш не посмел заговорить с ней.