А все-таки при виде отплывающего парохода у Дюпюша сжималось сердце. Все равно сжималось, куда бы этот пароход ни шел. Особенно больно было ему глядеть на пассажиров. Они стояли во всем белом на чистой палубе и улыбались: пассажиры всегда улыбаются — впереди у них долгие беззаботные дни. Они будут переходить из столовой в салон, из салона в бар. Будут играть в бридж или в игры, в которые всегда играют на палубах, — простые и наивные, как игры детей…
А остановки! Все перекликаются, собираются группами. Смотрят в бинокль на приближающийся берег, осведомляются, по какому курсу ходят здесь их деньги.
Все забавляет пассажира; негр, продающий открытки, шофер такси, говорящий на невероятной смеси нескольких языков, форма автомобильных кузовов, мундиры таможенников.
Дюпюш вернулся в гостиницу. Жеф сидел за столом с двумя теми же клиентами, что накануне. Они даже не разговаривали, а, не глядя друг на друга, наслаждались прохладой. Жеф указал Дюпюшу на стул. В общем, все это очень напоминало вечера у братьев Монти с той разницей, что здесь было посветлей и почище, а посетители — белые.
Дюпюш заказал анисовую с водой и устало опустился на банкетку. Сначала он не догадывался, чего ждут эти посетители, но вскоре понял. Подошли две женщины.
— Больше не могу — умираю с голоду! — объявила одна.
Другая поцеловала одного из мужчин и, не говоря ни слова, села.
— Два жарких!
Жеф поглядел на Дюпюша, и тот покраснел.
— Держу пари, что ты не побрезгуешь луковым супом, — сказал Жеф. — Эй, Боб! Три луковых супа.
— Много народу приехало?
— С французского парохода почти никого. Два-три чиновника с женами. Одна пара даже привезла с собой мальчонку. А потом пришел чилийский пароход. У них, как всегда, затруднения с валютой. Ничего не могут себе позволить и только спрашивают: «А сколько это будет на песо?»
Все позевывали. Жеф сидел, откинувшись на спинку кресла, чтобы удобнее было пристроить брюхо на столе.
Рубашка у него выбилась из брюк.
— Берта больше ничего не говорила?
— Пусть только пихнет! Я ей глаза выцарапаю.
Это сказала маленькая блондинка лет сорока, с потасканным уже лицом. Недавно тут произошел скандал.
Раньше Берта входила в их компанию и столовалась у Жефа, но однажды завязалась потасовка из-за англичанина, которому Берта рассказала кое-что о своей подружке.
— Деде наглупил…
Деде, Бертин сутенер, из-за этого скандала не мог больше играть в карты у Жефа. Вот почему он вместе с отверженной подругой ужинал сейчас в маленьком ресторанчике у одного немца.
Суп быв отличный, и Дюпюш ел с удовольствием.