— Хорошо здесь… — прошептал Дюпюш. Он протянул руку и коснулся тела Вероники.
Она молчала. Ей было грустно. Она забыла надеть чулки, а в туфли насыпался песок.
— Это будет только через семь месяцев, — помолчав, сказал Дюпюш.
За это время Кристиан и Жермена успеют пожениться — он был в этом уверен и мысленно уже называл их супругами. Ему вспомнилось, как перед отъездом в Южную Америку Жермена сказала:
— Нам не следует сразу заводить детей. Сначала надо устроиться.
Устроиться? Где? Впрочем, Жермена устроилась в первые же дни у Коломбани. Что ж, это очень хорошо.
Даже превосходно.
Рука Дюпюша все еще лежала на теле Вероники.
— Пойдем домой? — спросила она.
— Как хочешь.
Ему было лень спорить. К тому же у него разболелась голова. Он встал и отряхнул прилипший к одежде песок, а Ника сняла туфли и высыпала из них песок.
Она пересекли пустырь и пошли мимо хижин, погруженных в безмолвие и тьму. Дюпюш чуть не споткнулся о девочку, которая спала прямо на земле, укрывшись старым мешком.
— Возьми меня под руку, — сказал он Веронике.
Мимо магазинов они прошли быстрым шагом и почувствовали себя спокойней лишь в негритянском квартале, который погружался в сон. Однако кое-где у дверей мерцали огоньки сигарет. Это курили, откинувшись на спинку стула, любители ночной прохлады, не спешившие возвращаться в душную комнату.
— Иди домой… — сказал Дюпюш. В темноте он угадал, как тревожны глаза Вероники, и добавил:
— Не бойся. Я сейчас приду.
Она поспешно вошла в дом, а он почти бегом направился к Марко. Там никого не было, и Марко уже потушил свет.
— Налей мне стаканчик.
Потом он выпил второй. В коленях появилась легкая, приятная дрожь. Он улыбнулся.
— Расплачусь завтра.
— Пожалуйста, мсье Дюпюш.
Опять он шел мимо деревянных домов и раздумывал, посмеиваясь и гримасничая в темноте. Ему вдруг захотелось зайти к Жефу, чтобы доказать всем, что ему на них наплевать.
Еще утром Дюпюш получил письмо от матери, но до сих пор не вскрывал его. Как всегда, она писала о тетках и соседках. Одна старушка умерла, другая заболела, третья осталась вдовой. И мать, конечно, жалела их всех.
Он понял. Например, Вероника. Ей шестнадцать лет, она чувственна, как зверек. Теперь у нее будет ребенок.
Но ведь потом жизнь для нее будет кончена. Она расплывется, как ее мать… Сколько же беззаботных лет было ей отпущено? Три года, четыре? Или того меньше?
Достаточно было прочесть письмо г-жи Дюпюш, чтобы убедиться; везде одно и то же. Их сосед бельгиец г-н Вельден, владелец автомобиля, заболел раком желудка.
А у него двое детишек, четырехлетний и годовалый!