– Настоящего – ненастоящего. Настоящего – ненастоящего…
Неужели подсказка?!
Додумать мне не дали, громогласный голос Мифила снова велел Избранницам выпить взвар. Я глубоко вздохнула, поднесла бокал к губам и, не пробуя вкуса, в два глотка его опустошила. Из ослабевших враз пальцев бокал забрал Крон, а потом исчез, словно растворился в воздухе.
Я осоловело моргала, силясь понять, куда делся жрец, но не сумела. Мысли покинули голову, веки сами собой опустились, отправляя меня в темноту. Впрочем, долго в темноте я не пробыла, очнулась резко, будто от толчка. И моментально ослепла от яркого полуденного солнца, бьющего в глаза. Зажмурилась, стерла слезы и только тогда снова попыталась осмотреться.
По нереально голубому небу плыли кучерявые, будто нарисованные облака. Между облаками сновали разноцветные птицы, виднелись кроны деревьев.
Я поднялась озираясь. Лес – корявые темные почти черные стволы – напрягла память и, к своему удивлению, узнала Черные Дубравы. Похожие деревья окружали поместье, под их сенью мы с сестрой провели много часов.
Обрадовавшись, я побежала по тропе, ведь там, спрятанное за вековыми великанами, должно было быть поместье. Вылетела из леса и остановилась как вкопанная, на площади возле главного входа собралась толпа.
Люди возбужденно шумели, переругивались, толкали друг друга, пытаясь пролезть вперед. На меня не обращали внимания, даже когда я подошла вплотную, а потом принялась пробираться внутрь толпы, невольно заинтересованная происходящим. Люди просто расступались, давая пройти.
Вскоре последнее препятствие в виде огромного косматого мужика было преодолено, и я вышла к импровизированному заграждению: высокому, доходящему мне до груди забору. И откуда оно здесь взялось? Отец никогда бы не одобрил подобное новшество.
Внезапно из-за забора раздался то ли всхлип, то ли стон. Я оторвалась от разглядывания потемневших от сырости досок и повернула голову на звук. Некоторое время бессмысленно пялилась, потом на миг зажмурилась, мысленно считая до десяти, не давая панике накрыть с головой, и снова открыла глаза.
Айя. Лохматая, грязная, в драном платье и следами побоев на едва прикрытом теле. Она стояла на возвышении боком ко мне, привязанная к столбу, а под ногами лежали связи хвороста.
– Сегодня казнят изгнанную из рода. Она ослушалась отца и сбежала от жениха, – донеслось откуда-то сбоку. – Сам барон Майлини приказал. Да вон он уже пожаловал.
Я машинально перевела взгляд на высокое крыльцо. Возвышение, где находилась сестра, было как раз напротив, дабы высокие господа могли насладиться зрелищем. И правда, отец уже был там: лощенный, надменный, стоял в компании супруги, малолетнего сына и старика Авино. Меня он, казалось, не замечал, не сводя гневного взгляда с Айи.