Санчес подошёл к капитану:
– Сегодня утром мне рассказали легенду, как Ворон спас Водяную Луну, – сообщил он. – Ты стал героем нового сказания, Корбо, – засмеялся корсар.
Тэо улыбнулся и, взглянув на стоящую рядом с парнем сияющую Каталину, спросил:
– Думаю, и про тебя можно сложить песню? Про то, как пират покорил сердце гордой испанки…
– Ну, такую песню сложили ещё до меня, – смущённо усмехнулся Санчес. – В этом, капитан, ты преуспел раньше меня, – улыбнувшись, возразил парень и, нежно взглянув на Каталину, добавил: – Скорее можно спеть песню про то, как испанка с одного взгляда покорила сердце пирата, который думал, что никогда не влюбится, – признался он, и девушка, чуть потупив глаза, засмеялась: ей было приятно подобное откровение мужчины.
Вечером граф де Дюран с женой, расположившись у кромки водоёма, вместе любовались восходом полной луны. Огромный жёлтый шар торжественно поднимался из-за холма, и по мере его возвышения над горизонтом тьма всё больше сгущалась, а Мах становилась всё ярче, буквально улыбаясь всем своим ликом. Она была столь величественна, что казалась и в самом деле живой. И вот, словно королева на престол, ночное светило гордо взошло на небо, затмевая свой красотой стыдливо поблескивающие звёзды, со скромностью фрейлин окруживших царственную особу.
В этот вечер стояла удивительная тишина. Пряный воздух замер прозрачным куполом, не позволяя себе даже лёгким вздохом прикоснуться к глади воды. Озеро, ни на мгновение не вздрагивая, точно заколдованное, застыло, и небесная красавица, поражая округу собственным великолепием, отразилась в тёмно-фиолетовом мерцающем зеркале столь же роскошным округлым шаром.
Рассевшиеся вдоль берега люди, молчаливо наблюдали за удивительным зрелищем. В эту ночь две Луны осветили округу: одна блистала в бархатной вышине, а другая сияла на отполированной бронзе озера. Таинственный свет заливал землю, проникая в каждый её уголок, и, застенчиво шепча о любви, восхвалял загадочную Мах. Окутанные слабым свечением листья деревьев покрылись перламутровым отливом. Кустарники, поражающие днём сочной зеленью, сделались лилово-чёрными, и на их посеребрённых ветвях ярко выделялись изумительно белые цветы, чуть подёрнутые сиреневыми бликами. Трава, озарённая седым ореолом, встревоженная ночными трепещущимися мотыльками изредка недовольно покачивалась и снова лениво засыпала.
Торжествующее безмолвие нарушалось лишь хрустальным всплеском воды, издаваемым резвящимися рыбёшками, беззаботным перезвоном цикад и доносящимися из леса редкими возгласами неведомых птиц. Земля погрузилась в мечтательную задумчивость, и люди, испытывая сладостное упоение, растворились в блаженном умиротворении природы. Восхищаясь изысканной роскошью ночи, они взволновано размышляли: «Разве не это Счастье – ловить прикосновение любимого, сливаться с первозданной красотой Земли и видеть бесконечное совершенство вселенной?»