– Ах, не говори. Я тут ни при чем. Все дело рук моего массажиста...
Эвелин Брассье появилась последней. Она подошла пружинистой походкой, ее тело едва прикрывало крошечное бикини.
– Не отвлекайтесь, друзья. Здравствуйте все. Сейчас мы перейдем к светской программе.
И, ступив на трамплин, она сделала великолепный прыжок.
Для Селерена это был тягостный день. Он оказался в замкнутой среде, проникнуть в которую невозможно. Да он к этому и не стремился.
На террасе устроили бар. Один за другим гости шли одеваться. Селерен был одним из первых, потому что стеснялся своего неприлично бледного тела рядом с загорелыми телами других гостей.
– Шампанское? Сухое мартини?
Метрдотель в белой куртке и белых перчатках священнодействовал с выражением полной отрешенности на лице.
Женщины надели пестрые шорты или почти прозрачные брюки, большинство мужчин – спортивные рубашки, и только он один был в выходном костюме.
Время от времени Брассье, словно сжалившись над ним, подходил, чтобы дружески похлопать его по плечу.
– Все в порядке? Заказывай что хочешь...
А еще он представлял его кому-нибудь из проходящих мимо, и тот, обменявшись с ним формулами вежливости, удалялся.
Он улавливал обрывки разговоров. Много говорили о лошадях... Одна супружеская пара недавно вернулась с Багамских островов, а совсем молоденькая женщина с деланным смущением признавалась, что у нее только что закончился любовный роман.
Эвелин великолепно справлялась с ролью хозяйки дома. Куда только подевалась ее обычная томность! На ней были брюки с разрезами до бедер и белая рубашка, завязанная под самой грудью.
От сменяющих друг друга коктейлей и бокалов шампанского голоса зазвучали еще громче. Официант переходил от одной группы к другой, предлагая самые разные бутерброды-с икрой, с сыром, с анчоусами...
Селерен держался в стороне, он был мрачен и спрашивал себя, что он здесь делает. Он не завидовал Брассье. Не завидовал и его гостям, даже не замечавшим его присутствия.
Столовая была светлая, мебель в ней – белая, под цвет стен и длинного стола, слепящего хрусталем. У каждого прибора стояло по четыре бокала.
Официант непрестанно наполнял их различными винами, произнося их названия шепотом, так что разобрать было невозможно.
На закуску подали громадного холодного лосося на большом серебряном блюде, он был так замечательно разукрашен, что гости зааплодировали.
За ним последовал барашек, зажаренный целиком на вертеле в глубине сада.
За столом Селерен оказался между двумя незнакомыми дамами и не знал, о чем с ними говорить. Одна была молода и оживленно болтала со своим соседом слева. Другая же, весьма пожилая, – единственная из всех присутствующих, казалось, была так же обойдена вниманием, как и он.