Я нашла сине-белую фарфоровую тарелку с печеньем, посыпанным сахарной пудрой. На вкус оно напоминало нугу и орех пекан. Я как раз слизывала с пальцев сахарную пудру, когда увидела мальчика с волосами цвета лимонных леденцов. На вид ему было лет тринадцать или даже пятнадцать. Он стоял внизу лестницы и пристально смотрел на меня.
– Jävlar![12] – воскликнул он.
Это прозвучало как ругательство.
– Мой папа говорит, что ругаться – это скверная привычка, – сказала я, украдкой вытирая руки о пальто.
Мальчик смотрел на меня во все глаза.
– Прости. Ты, наверное, не говоришь по-английски? Где мы сейчас? В Швеции? – спросила я. – God jul.
Это значит «Счастливого Рождества» по-шведски. Я могу пожелать «Счастливого Рождества» на любом языке. Эльфы, те вообще могут свободно говорить на любом языке и диалекте, но я всего лишь человек.
– Вы с отцом – грабители? – спросил он.
У меня перехватило дыхание. Оказывается, он понимает по-английски!
– Мой отец раздает подарки, а не крадет их. Он Санта. – Мальчик продолжал смотреть на меня, потому я решила пояснить: – Клаус. Санта-Клаус. Святой Николай. Пер Ноэль. Ах да, мы же в Швеции: Томте. Ниссе…
Мальчик выглядел еще более озадаченным:
– Санта-Клаус – азиат?
– Нет, просто я приемная. Он не мой родной отец, – пояснила я.
Мальчик попятился назад.
– Если вы сейчас же не уберетесь отсюда, я вызову polisen. Полицию, ясно?
Полицию? Ой-ой.
– Папа… – еле слышно позвала я.
– Почти закончил, Натти! – донеслось из гостиной. – Возьми мне печенье и назад в упряжку.
– В упряжку, – повторил мальчик.
– В санки. Или… в повозку? Санта так путешествует.
Мальчик сердито на меня посмотрел:
– Я знаю, что такое упряжка.
– Она ждет нас на улице, – сказала я. – Если не веришь, пойди посмотри.
Мальчик подбежал к окну и выглянул наружу. Не веря своим глазам, он обернулся, пристально посмотрел на меня и рухнул на пол. Закрыв глаза, он не переставал повторять:
– Это все не по-настоящему. Мне это просто снится.
Я ущипнула его за руку так сильно, что он вскрикнул:
– Видишь? Ты не спишь.
Он потер руку:
– Это ничего не доказывает.
Тут-то я заметила над нашими головами связку омелы и подумала: вот мой шанс. Я обняла его и поцеловала. На вкус его губы напоминали шведские рождественские сладости.
Я услышала, как кто-то откашлялся, сказав «хо-хо-хо», и мы тотчас отпрыгнули друг от друга. Глаза мальчика были готовы выскочить из орбит, когда он увидел Санту во всей его клюквенно-вельветовой красе.
– Натти, нам пора, – сказал Папа.
– Ты и правда настоящий, – прошептал мальчик.
– Верно, и я знаю, когда ты вел себя хорошо, а когда плохо, – пошутил Папа. Мне стало неловко.