– Успеете еще повидать, – сказал Алексей. – Какие ваши годы…
Сочувствие прозвучало фальшиво. Лучше бы промолчал. Но слово не воробей, раз вылетело, то не поймаешь. Прямо там, в кабинете Харламова, под его диктовку, Алексей написал ходатайство.
«Я, Кудрявцев Алексей Артемович, был осужден… На настоящий момент из назначенного по приговору срока наказания мной фактически отбыто… Полагаю, что для своего исправления я не нуждаюсь в дальнейшем отбывании назначенного судом наказания. Об этом свидетельствуют следующие обстоятельства: правомерное поведение, отношение к содеянному, отсутствие злостных нарушений, добросовестное отношение к обязанностям в период отбывания наказания, а также уважительное отношение к другим осужденным и сотрудникам исправительной системы…
В соответствии с изложенным и на основании… прошу признать отсутствие необходимости для моего исправления дальнейшего отбывания наказания по приговору и применить ко мне условно-досрочное освобождение от наказания…»
– Прошу суд обеспечить мое участие в судебном заседании при рассмотрении настоящего ходатайства об УДО, – капитан поднял вверх указательный палец, давая понять, что сейчас скажет нечто не для записи. – Это называется: «Не откинусь, так хоть прокачусь». Дальше дату и подпись. В руки мне давать не надо, плохая примета. Клади на стол, вот так. И с этого дня переставай считать, сколько тебе до конца срока осталось, тоже плохая примета. Загад не бывает богат, так люди говорят.
Суеверий на зоне было огромное количество. Да еще вдобавок к общим у каждого имелись свои. Кому-то непременно надо было вставать с правой ноги, кто-то не мог выйти из барака последним или, к примеру, последним войти в столовую. Очень многие смахивали крошки со стола не голой ладонью, а только рукавом или какой-нибудь чистой тряпочкой. Короче говоря, каждый сходил с ума по-своему. Алексею эта любовь к суевериям казалась странной. Мало людям неволи, так они еще какие-то дополнительные ограничения для себя выдумывают. Дни до конца он высчитывать не перестал, да и, наверное, не мог перестать, потому что они считались помимо его воли. Каждое утро, стоило только открыть глаза, щелкал в голове счетчик и выдавал новую цифру, на единицу меньше предыдущей. Сам по себе, думай не думай, вспоминай не вспоминай.
Коля начал с шуточек. Шуточки у него были гаденькие. Все они касались статьи, по которой отбывал наказание Алексей, и балансировали на грани оскорбления. Но в то же время придраться вроде бы было не к чему. Необоснованную придирку можно представить как крупный косяк. И заодно протянуть ниточку к старому спору. Смотри, мол, братва, неспроста Монах на меня, честного вора, наезжает. Забыть не может, как я его на чистую воду вывести хотел! Мутный он тип, этот Монах, непонятно с ним… Ну и так далее.