Алексей отшучивался, причем так, чтобы и уязвить Колю, выставив его на посмешище, и в то же время не дать ему повода для наезда. Тонкая тюремно-лагерная дипломатия – это вам не хухры-мухры, это серьезная наука. Очень скоро Коля осознал, что выиграть в словесной баталии у него не получится так же, как и не получится спровоцировать Алексея на лишнее высказывание, и сменил тактику.
Теперь Коля «выступал» так, чтобы его слова не были бы слышны никому, кроме Алексея, но выбирал такой момент, когда где-то в обозримом отдалении находился кто-то из сотрудников колонии. Рассчитывал на то, что Алексей набросится на него с кулаками. С учетом строгого предупреждения начальника колонии, зачинщику драки светило показательное наказание. Одним помещением в штрафной изолятор дело бы не закончилось, довели бы до суда и «добавки» к сроку. Да и Коля мог постараться: упасть так, чтобы что-нибудь разбить или повредить, то есть обеспечить состояние, которое закон называет «вред здоровью средней тяжести». За умышленное причинение такого вреда из хулиганских побуждений есть риск огрести дополнительный пятерик. И можно было бы не сомневаться, что начальник колонии приложит все усилия для того, чтобы драчун получил «по верхней планке».
Алексей в драку не лез, не такой он был дурак. Отвечал так же тихо: «Сгинь, гнида!» – или еще что-нибудь обидное. Однажды попытался поговорить с Колей по-хорошему. Ну, случилось так, что зацепились мы бортами, чего в жизни не бывает, так давай тихо-мирно разойдемся в разные стороны. Коля на это ответил, что разойтись-то они разойдутся, но так, как угодно ему, а не Алексею, и вызывающе плюнул Алексею под ноги. Коля знал, где плевать. Разговор шел на улице, на улице можно, а вот плевок в бараке по лагерным законам считается оскорблением всем живущим в нем зэкам. В лучшем случае заставят вытереть руками, о худшем лучше не упоминать. Опасность Коли заключалась не только в неистребимом желании отомстить Алексею, но и в хорошем знании лагерных правил и умении извлекать пользу из этого знания.
Когда Коля перестал провоцировать оскорблениями, Алексей не стал обольщаться надеждой, что Коля образумился. Он знал, что враг готовит ему новую пакость, и был настороже. Не знал, что это будет за пакость, но понимал, что на этот раз удар будет посерьезнее. Бабай, с которым Алексей поделился своими опасениями по поводу Коли, воспринимал происходящее настолько серьезно, что советовал Алексею спать ночью с опаской.
– Такой гад, как Фанрута, может и заточку спящему под ребро воткнуть, с него станется. А утром будет делать вид, что он тут ни при чем.