Всезнающий Гугл не только сообщил, что Елизавета Олеговна Косаровицкая (как же больно царапало это «Олеговна», даже пальцы отказывались набирать!) учится в Университете гуманитарных наук на юридическом факультете, но и выдал прочие сведения – курс, группу, расписание занятий. Алексей взял отгул и за час до расчетного времени уже стоял с букетом в левой руке возле бело-зеленого здания на Знаменке. Нетерпение было столь велико, что хотелось явиться сюда прямо с утра. Алексей не знал, какие цветы любит Лиза (в детстве она любила ромашки, но это несерьезно), поэтому остановил свой выбор на белых розах. Семь штук. Говорят, что семь – счастливое число. Цветы выбирал столь придирчиво, что пожилая усатая торговка раскраснелась и начала пыхтеть, совсем как закипающий чайник, но когда Алексей отказался от сдачи в сто пятьдесят рублей (правило было такое: если хочешь, чтобы тебе повезло, сам кого-то обрадуй), мгновенно подобрела и пожелала Алексею здоровья и удачи.
Лизу Алексей узнал сразу. Еще и толком разглядеть не успел, окруженную подругами, а уже узнал. Сдернул с головы шапку, облегчая дочери узнавание, шагнул вперед, встретился с Лизой взглядами и заморгал часто-часто, чтобы слезы не потекли по лицу. Плачущий на людях отец не комильфо после столь долгой разлуки.
Когда отморгался, Лизы уже не было. Обернувшись, Алексей увидел, как она с подругами идет в сторону Боровицкой площади.
– Лиза! – громко позвал Алексей и даже взмахнул букетом.
На крик обернулись только спутницы дочери, сама она ускорила шаг. Каблучки ее били по асфальту резко, зло. Не «цок-цок-цок», а «прочь-прочь-прочь!». Можно было не обольщаться, можно было не успокаивать себя тем, что дочь просто не узнала отца. Не узнала бы, так непременно обернулась посмотреть, кто это ее окликает.
– Вот и встретились, – констатировал вслух Алексей. – Вот и поговорили.
Ему надо было к «Боровицкой», серая ветка, прямо до Бибирева, но он пошел в обратную сторону, к Арбатской площади. Высмотрев среди идущих навстречу улыбчивую девчушку лет пятнадцати, молча, с поклоном (откуда это взялось? Сроду никому не кланялся) вручил ей букет. Девчушка нисколько не удивилась, можно подумать, что ей каждый день незнакомцы дарят цветы, взяла, поблагодарила и пошла дальше. Алексей мысленно пожелал ей прожить без разочарований в тех, кого она любит и кому доверяет. В магазине у дома он купил ноль семь водки и пакетик кураги. Отчего-то вдруг захотелось кураги, вспомнилось, что не ел ее очень давно, еще с той жизни.
Пьянка вышла скорой (пил стаканами, с небольшим перерывом), мрачной (только гаже на душе становилось) и бесполезной. Хмель так и не ударил в голову – будто воду пил. Впрочем, нет – все же ударил, потому что вдруг захотелось срочно написать дочери письмо. Не такое, как раньше, а другое, прочитав которое дочь все поймет. Чем это письмо будет отличаться от предыдущего, отправленного из колонии, Алексей так и не осознал, но энтузиазм, охвативший его, был настолько силен, что он взял бумагу и начал писать. На втором листе заснул прямо за столом. Проснувшись, порвал написанное, не читая, и выбросил в мусорное ведро. Попробовал курагу, которую вчера не удосужился попробовать (не до закуски было), нашел ее невкусной и отправил следом за письмом, с сожалением думая о том, каким неудачным выдался вчерашний день. Ни с дочерью поговорить не удалось, ни напиться толком с горя. Даже курага, такая хорошая на вид, оказалась никудышной на вкус. Так и подмывало списать все на «нехороший» день, но Алексей предпочитал смотреть правде в глаза.