– Аллегро!
То был их тайный условный язык, дань консерваторскому образованию. Однажды, после страстной бурной любви (не бурной и не страстной у них, кажется, и не было), Инна откинулась на подушку и сказала:
– А вот это называется «престо»!
И пояснила, прочитав вопрос в глазах довольно далекого от музыки Алексея:
– Это когда так бурно, что дальше некуда.
– А если не очень бурно? – заинтересованно спросил Алексей.
– Тогда – аллегро.
– А если совсем спокойно?
– Адажио.
– А если просто лежать и смотреть друг на друга, как сейчас?
– Это будет… – Инна на секунду призадумалась. – Наверное – ленто.
– Ленто, – повторил Алексей. – Престо, аллегро, адажио, ленто…
Четыре итальянских слова – вот и весь секретный язык. Разве мало? Порой влюбленным достаточно одного слова. Можно вообще обходиться без слов.
Алексей убыстрил темп. Он хорошо умел сочетать быстроту с плавностью, силу с нежностью. Было хорошо, а стало еще лучше. Кто сказал, что от добра добра не ищут? Только от добра и происходит добро. Когда-то в юности у какого-то поэта Инна вычитала слово «громокипящий». Вычитала и забыла, но сейчас это слово вдруг всплыло в памяти, потому что оно как нельзя лучше подходило к тому, что происходило с Инной. Гром и кипение. Наслаждение ударяло по ней раскатами грома, все внутри вскипало от удовольствия, отодвигая все пережитое, все страдания и печали куда-то на самый задний план, изгоняя их из заполненной наслаждением вселенной. Инна с удивлением прислушивалась к себе, к своим ощущениям, которые были такими знакомыми (такими долгожданными!) и в то же время совершенно новыми. Совершенно новыми по остроте – пронзающими, поразительными, поражающими, разрывающими на части, раздвигающими границы восприятия до бесконечности. Ощущения завладели всем ее существом, телом и разумом. Инна не была способна ни на что, кроме как чувствовать и наслаждаться. Когда-то от наслаждения, как от вина, начинала кружиться голова, а сейчас яростный сладкий вихрь закружил саму Инну, поднимая ее в горние выси. С каждым прикосновением, с каждым поцелуем она возбуждалась все сильнее. И даже кричала от избытка чувств, кричала и нисколько этого не стеснялась. В любви нельзя быть скромницей. Скупиться на проявление чувств, придерживать эмоции, даже если это крик, означает обкрадывать и себя, и любимого.
– Что же это такое? – невнятно, заплетающимся языком спрашивала Инна то ли Алексея, то ли саму себя. – Что же это такое?
Алексей отвечал не словами, а поцелуями. Инна нетерпеливо выгибалась навстречу каждому поцелую, распаляясь все больше и больше. Жар любви бушевал внутри, требуя удовлетворения, скорейшего удовлетворения, немедленного удовлетворения… Алексей почувствовал, что дальше оттягивать нельзя, иначе смакование рискует превратиться в пытку ожиданием, а с них обоих этой пытки было достаточно.