– Да, и, представь себе, много, – нисколько не кривя душой, ответил Алексей. – По обе стороны забора хороших людей больше, чем плохих.
– А я-то думала…
– Если думать иначе, то и жить не захочется.
Раздевались медленно, «отмечая» каждый снятый предмет серией нетерпеливых поцелуев. В единстве противоположностей заключается утонченное наслаждение – они ждали этого момента очень долго, они обрели надежду тогда, когда почти ее потеряли, они сгорали от нетерпения, но в то же время им обоим не хотелось спешить. Хотелось обстоятельно прочувствовать каждое мгновение, каждое прикосновение, а еще хотелось убедиться в том, что им незачем спешить, ведь они больше не расстанутся. Кроме того, спешка умаляет торжественность, а момент был торжественным, чем-то вроде второй первой брачной ночи.
Алексей ласкал Инну, слушал музыку ее голоса, ощущал кожей ее теплое, такое родное дыхание и удивлялся тому, что прошло столько лет, а любимая совсем не изменилась. Инна что-то шептала, но он не мог расслышать, что именно, – биение сердца заглушало все звуки.
– Ты не изменился… Я знала… – угадал он по движению губ.
– И ты не изменилась. Такая же… – нужное слово никак не приходило на ум. – Такая же… потрясающая…
– Милый…
– Милая…
Инна очень боялась того, что должно было произойти. Страстно желала и ужасно боялась. Она настолько свыклась со своим одиночеством, что боялась разочаровать Алексея, не оправдать каких-то его надежд и ожиданий. Почему надо было оправдывать и чем можно было разочаровать, она не могла объяснить. Просто боялась – и все. Возможно, что чувство вины перед Алексеем неосознанно послужило причиной появления этих страхов. Или же просто Инне очень давно никто не говорил, что она самая красивая, не называл любимой… Было такое ощущение, как будто сердце бьется под коркой льда, который никак не хочет таять. Каждый удар отзывался внутри холодом. А вдруг? А что, если? Неужели? Нет, нет, нет!
Снизу поднималась томительно-тягучая истома, в груди тянуло холодком, воображение рисовало сладостные картины, страх тянул в одну сторону, возбуждение в другую. Хотелось забиться в угол, спрятаться, прислушаться к себе, взять паузу, и в то же время хотелось раствориться в любимом, утраченном и обретенном, слиться с ним навек, чтобы больше никогда-никогда-никогда не разлучаться. Но стоило только Алексею коснуться губами ложбинки между грудями, как лед растаял, страхи испарились, и если где и хотелось теперь прятаться, то только в объятьях любимого мужчины.
Алексей всегда был ласков, но сегодня его сладостно-неторопливые прикосновения были особенно нежными. Когда истома, охватившая тело, из томительной стала мучительно нетерпеливой, а дыхание прерывистым, Инна простонала: