Прошло всего два часа (мозг отмечал время бессознательно), а Алексей чувствовал себя так, будто толкал эшелон от Москвы до Петербурга. Сил не просто не было, их не было совсем-совсем. Хотелось, чтобы все закончилось прямо сейчас, хотелось провалиться сквозь землю, уснуть, умереть, исчезнуть, лишь бы только не видеть и не слышать, как мучается Инна. Сил не было даже на то, чтобы отругать себя за мысли, недостойные мужчины, а тем более – любящего мужчины. Кстати, Вероника Самсоновна предупреждала не напрасно. Алексею действительно захотелось потребовать укола, операции, непонятно чего, но чего-то такого, что мгновенно поможет, избавит от страданий. Ничего – сдержался, переборол соблазн. Вероника Самсоновна заботилась не только о Инне, но и об Алексее. Увидев, что с ним творится нечто неладное (вдруг все завертелось и поплыло перед глазами), подхватила, усадила на кушетку, дала понюхать нашатыря. Руки у нее, несмотря на их миниатюрность, оказались очень сильными. Нелегко удержать в одиночку восьмидесятикилограммового дядю, приготовившегося не упасть, а прямо стечь на пол. Причем не только удержать, но и довести до кушетки…
Нашатырь оказался волшебным, или просто «второе дыхание» открылось. Притупились все чувства, кроме сострадания к жене и готовности взять на себя ее боль, хотя бы частично. Мозг перестал фиксировать время, а само время стало каким-то вязким, словно растянулось в одно нескончаемое мгновение.
– Головка прорезалась! – объявила акушерка. – Теперь уже скоро…
Слово «скоро» (само по себе и в сочетании со словом «совсем») прозвучало сегодня столько раз, что полностью износилось, стерлось, потеряло свое обнадеживающее значение.
– Не тужиться и не смотреть! – велела акушерка.
Алексей понял, что «не смотреть» относится к нему. Инна и при всем желании ничего не могла бы увидеть. Самому ему хотелось смотреть только в глаза Инне и больше никуда. Вот-вот, совсем немного осталось, скоро уже, скоро…
На этот раз действительно оказалось «скоро».
– С принцессой вас! – оповестила акушерка, поднимая вверх новорожденную.
Алексей даже не успел удивиться тому, как странно, непохоже на киношных младенцев, выглядит его дочь. «Все хорошо!» – подумал он и «выключился». Очнувшись от знакомого резкого запаха, увидел над собой улыбающееся лицо Вероники Самсоновны, прежнее, добродушно-ласковое, улыбающееся лицо.
– Ваш случай стал десятым в моей практике совместных родов, – сказала она. – Хоть и маленький, а юбилей. В честь этого, так уж и быть – дам вам разглядеть вашу красавицу получше, но только через стекло. Вы же ее толком и не увидели…