Алексей почувствовал себя последней сволочью. Зачем надо было пугать бедную девушку? Он же пошутил, даже с учетом «честного слова», а Нина приняла его слова всерьез.
– А можно узнать, как именно вы не сработались с вашим прежним начальством? – спросил Алексей первое, что пришло ему в голову, чтобы сменить тему. – Вы, как мне кажется, такой человек, который просто не способен «не сработаться».
Нина пришла в «ПК-бест» из какой-то организации с совершенно непроизносимым названием, занимавшейся проектированием тепловых сетей и гордо называвшей себя «институтом». Там она тоже работала секретарем генерального директора. Инга сказала, что звонила прежнему начальнику Нины, тот отзывался о Нине хорошо, а на вопрос о причине увольнения ответил туманно: «Захотела и ушла».
– Это личное, – Нина нервно сглотнула и поежилась. – Я в самом деле не сработалась… Мой бывший начальник, Михаил Самойлович, хотел, чтобы я… Ну, в общем, чтобы я с ним…
– Спали? – подсказал Алексей, выбрав самый невинный из глаголов.
– Ну да, – кивнула Нина. – И днем, и после работы… Он называл это «снимать напряжение». Я отказалась, пришлось уйти…
На инструктаж Нины Инга потратила два дня – субботу и воскресенье. Начинали в полдень, заканчивали вечером, но зато проработали все возможные ситуации, все варианты развития событий. Тему «Допрос с пристрастием» (названия темам давала Инга, Нину ничего, кроме обещанного ей вознаграждения, не интересовало) тоже прошли, останавливаясь не только на словах, но и на их «обрамлении» – жестах, взглядах. Нине следовало не просто понравиться, не просто быть принятой, но и сформировать у Алексея нечто вроде «комплекса вины». У Инги было предостаточно времени для того, чтобы все просчитать и отточить. С каждым годом ее план становился все четче, глубже и совершеннее. Жаль, что нельзя было осуществить его самой, лично, – такой простор для творчества, актерской игры. «Если тот свет существует на самом деле и умершие могут наблюдать оттуда за делами живых, то мама непременно бы оценила», – думала Инга. Однако интересы дела, точнее – родственные интересы, требовали оставаться в стороне и выглядеть полностью непричастной. Вся причастность (если это можно было так назвать) заканчивалась на повышении прежней секретарши. Повышение в данной ситуации выглядело естественнее, поэтому Инга остановилась на нем, а не на увольнении, несмотря на то что в глубине души ненавидела Татьяну за независимое поведение (простая секретутка, а строит из себя невесть что!) и за преданность Алексею (верная, ну прямо как Каштанка, влюблена она в него, что ли?). Уволить можно и потом, когда дело будет сделано и все вопросы она станет решать лично. А можно и не увольнять, пусть сидит, возится с договорами, скучный человек при скучном деле. Не увольнять, но и не баловать, чтобы знала свое место. У Инги все сотрудники знали свое место. Если кто-то забывался, то на первый раз ему на это место указывали, а после второго раза увольняли.