– Любили они меня обе, а я на них ноль внимания, все мое внимание на Таню-покойницу уходило. Вот они ее убили и на меня это дело повесили…
Алексей Сидорову не верил и понимал, что точно так же не верят ему. Целыми днями (Михаил Николаевич на допросы вызывал редко) Алексей думал о том, как теперь ему выпутываться из создавшегося положения (и получится ли вообще выпутаться?), а также о том, какой же все-таки гадиной оказалась Инга. Ясно же: мстила она за то, что он посмел ее отвергнуть. Других трений между ними никогда не было. Но столько лет вынашивать злобу… Но отомстить так страшно… Невозможно поверить…
Была маленькая надежда на то, что во время свидания можно будет объяснить все Инне и попросить помощи. Наконец, Михаил Николаевич разрешил свидание. Алексей не спал всю ночь – думал о том, что он скажет жене, подбирал нужные слова. Надо было сказать так, чтобы Инна сразу ему поверила, так, чтобы поверила до конца. Инга – ее родная сестра, она знает ее с рождения, они всю жизнь вместе. Это много значит. Трудно будет изменить мнение Инны о сестре. Алексей не столько надеялся на слова, сколько на любовь. Должна же жена понимать, что он не способен сделать ничего такого. Или хотя бы надеяться на то, что он не виноват, что это какая-то чудовищная ошибка.
Дурной сон. Страшный сон. Сон, который никак не может закончиться…
– Какая же я была дура! Как я в тебе ошиблась! Какой же ты подлец и негодяй!..
Инна не верила в то, что муж изнасиловал свою секретаршу. Не верила тому, что рассказала ей сестра, не верила следователю. Не верила никому до встречи с Ниной, которую по ее просьбе устроила сестра. Инга предвидела возможность подобной встречи и дала Нине соответствующие инструкции еще во время подготовки. Перед Инной предстала несчастная, сломленная обрушившейся на нее бедой девушка. Нина рассказала, что ее бросил жених, что мать ее, узнав о случившемся, попала в больницу с сердечным приступом и что сама она находится на грани самоубийства, потому что ей не просто не хочется жить, а ей больно жить, больно снова и снова, раз за разом переживать случившееся. «Он не просто меня изнасиловал, он меня сломал, уничтожил! – тихо (дело было в кафе) рыдала Нина. – Он все хорошее, что у меня было, отнял… Заче-е-ем? Что я ему плохого сделала-а-а?..» В довершение Нина расстегнула две верхние пуговицы на блузке, оглянулась, не смотрит ли кто, вытащила левую грудь, продемонстрировала Инне след от укуса с характерным скошенным верхним центральным резцом и сказала: «Укусил, а потом засмеялся и сказал, что у вас на этом месте родинка». Родинка добила Инну окончательно. От кого девушка могла узнать столь интимные подробности, как не от Алексея? Разумеется, Инна не могла даже предположить, что о родинке Нине рассказала Инга. Инна не помнила, как она вернулась домой (спасибо сестре – довезла и до дверей довела) и сколько чего она выпила в тот вечер. Утром проснулась постаревшей на целую вечность, долго убеждала себя в том, что жизнь продолжается. Не ради себя убеждала, а ради дочери.