, мне все это стольких нервов, стольких ночных кошмаров стоило… Я не знаю, как вы смотрите на все это каждый день и спите спокойно. Я вообще не мог… – он снова замолчал, а на лице отразилось неподдельное мучение, он даже поморщился. – Отцу моему естественно было недостаточно, чтобы я оставался каким-то фельдшером на «скорой помощи». Ему нужна была звездная карьера сына. Не мог же он просто так вкладывать деньги в мое обучение, – со злой иронией произнес Сантини. – И он меня впихнул к другому своему другу, кардиохирургу. Распиливание грудины, когда кровь и костный мозг брызжет фонтаном… Треск костей при установке ретрактора… Пульсирующее на твоих глазах сердце…
Porcatroia, тебе это кажется нормальным? – посмотрел он на Франко. – Да меня выворачивало каждый раз! Я каждый вечер хотел утопиться! Я и топился в алкоголе… Потом вроде привык… Начал ассистировать этому другу… Все нормально шло. Потом меня перевели на самостоятельную деятельность… Мои руки каждый раз тряслись от одной мысли, что я, именно я несу ответственность за жизнь человека! Мне было страшно, понимаешь? Ты хоть когда-нибудь испытываешь страх, глядя на пациента на операционном столе? – спросил он у Франко.
– Хирург не имеет права испытывать страх, – ответил тот жестко.
– А я испытывал… – произнес Сантини плаксиво. Бранцоли с Франко в самом деле показалось, что он сейчас расплачется. – И чтобы его побороть, я выпивал стакан смелости.
Франко почувствовал к этому неудавшемуся медику жалость и отвращение одновременно.
– Какого дьявола ты хотел оперировать Фоссини? – спросил он хмуро.
– Чтобы доказать всем, особенно моему отцу, чего я стою. Не думай, что я идиот. Я оперировал. И клапаны я заменял. Потому я знал, что мог это сделать.
– Ты хоть понимаешь, что говоришь несусветную глупость? У нас целая бригада высококлассных кардиохирургов, но оперировать Фоссини мог только я! – гневно сверкнул глазами Франко. – Не потому что я считаю себя лучше всех! А потому что оперирование беременных имеет свою специфику, которую я долго исследовал! И у меня есть опыт в операциях такого рода!
– Аааа… – снова махнул Сантини рукой.
– Вот именно, что для тебя это ерунда, хирург фигов! – со злостью бросил Франко.
– Габриэле, но тебе не кажется, что наносить увечья – это уже слишком?
Сантини встрепенулся и с ужасом посмотрел на начальника.
– Увечья?!
– А не ты ли мне воду отравил и с лестницы скинул? – язвительно спросил Франко.
Сантини побледнел.
– Да не хотел я травить тебя… Хахаха… – вдруг захохотал он пьяным жутким смехом. – Вообще изначально у меня была идея подлить тебе туда спирта, чтобы ты тоже пришел на операцию нетрезвым… – сквозь смех говорил он. – Вот весело бы было… Такой ответственный высококлассный кардиохирург Франко Боско – и пьяный на операцию явился, – с презрением захихикал Сантини. – Но ты бы вкус ведь заметил и не стал пить. Но потом я просто хотел, чтобы ты вышел из строя и дал мне провести эту операцию… И возвысится в глазах всех… Я был уверен, что справлюсь… – горестно вздохнул Сантини. – И это позволило бы мне, наконец, освободиться от тирании моего отца.