Франко судорожно сжал челюсти. Не в силах сдержать порыв, он прильнул к ее губам и до боли, до головокружения поцеловал их.
– Столько лет лишать меня этого наслаждения… – с упреком произнес он, через силу оторвавшись от ее чарующих губ. Потом выдохнул и улыбнулся. – И тебя устраивала только дружба?
– Издеваешься? – сердито пробурчала Нунция.
– Зачем же ты прятала себя под панцирь? Не самый красивый к тому же. У тебя тонкая стройная фигурка – мечта скульпторов! Зачем ты прятала ее под бесформенными балахонами и какими-то шароварами?! – искренне недоумевал Франко. – У тебя красивые густые волосы, их так приятно перебирать пальцами, они как шелк… Зачем ты зализывала их в тот старческий пучок? Хорошо, с распущенными волосами в операционном зале неудобно, но почему хотя бы не вот такой задорный хвостик? – провел он рукой по ее перевязанным резинкой волосам. – У тебя такие глаза… Выразительные, завораживающие, глубокие… Я в тот вечер потерял в них себя безвозвратно. Зачем ты прятала их под теми страшными очками?
Нунция, взволнованная его экспрессивными комплиментами, с трудом усмиряла взбесившееся сердце.
– Я всегда была некрасивой. Ты и сам прекрасно это видел, когда приезжал на каникулы. Я была несуразным подростком: полноватой, прыщавой, в очках. Все в школе смеялись надо мной и обзывали, а ты старался не смотреть на меня… – чуть не плача, проговорила она, будто заново переживая старую обиду. – За свободной одеждой я пыталась скрыть свою полноту… А очки… Какие мне сделали, такие я и носила…
Франко с сочувствием смотрел на нее, и сердце сжималось, когда он представлял, каким неприятным нападкам Нунция подвергалась в школе.
– Но потом ведь все изменилось… Разве ты не видела, что похудела, похорошела…?
– Я уже привыкла к такому образу и не замечала. Да и некогда было. Учеба, практика не оставляли мне времени разглядывать себя в зеркало. И потом, меня все равно не прельщала перспектива стать для кого-то просто подстилкой. Я не собиралась быть девочкой на ночь, а затем, рыдая, ждать, чтобы он нашел для меня минутку среди десятка таких же своих подружек. Я привязываюсь к людям. Надолго. Или даже навсегда. Для меня были неприемлемы все эти поверхностные отношения.
Франко слушал ее, затаив дыхание, и чувствовал, прямо физически чувствовал, как еще сильнее распаляется в нем любовь к этой необычной девушке.
– К тому же, я жила одной твоей фразой, случайно подслушанной… – тихо-тихо добавила она, опуская голову.
– Мадонна! Боюсь представить, что я сказал… – не то с настоящим, не то с притворным страхом возвел Франко глаза к небу.