, и тамошних казахов.
И вот, особенно сам Перовский, да и царь Николай Павлович под его влиянием, всё старались как можно укрепить инородческое Башкиро-Мещерякское казачье войско,[7] создать из него рядом с мужицким крепостным Поволжьем и рабочим Уралом верную опору трона, наподобие Всевеликого Войска Донского. С Доном-то и Яиком удалось.
Казаки в течение почти всей своей истории были заклятыми врагами Русского централизованного государства, так что каждое их появление на арене, как особой политической силы — это и симптом, и одна из главных причин смут и разрушений Руси. Так было и при Плоскине-броднике, и при воровских атаманах Кореле и Заруцком, и при Стеньке, и при Мазепе, и при Кондрате Булавине, и при Емеле-самозванце, и при Шкуро с Семеновым. Слава Богу, хоть сейчас этого нет и основным казачьим промыслом на сей раз стали не вооруженные походы на Русь "за зипунами", а хождение с чужими медалями да мелкий рэкет на рынках, что, отчасти, и позволяет надеяться — "А, может, все-таки, пронесет?" Но вот на короткий период, примерно на сто лет, удалось эту темную силу приручить, поставить на службу России как во внешних войнах, так даже и внутри. И при очередной смуте в самом начале ХХ века казаки разгоняли бунты, заслужив от либералов кличку "царских опричников", в остальные столетия мало к ним подходившую.
Видимо, хотелось той власти проделать такую же штуку и с башкирами да мишарами. Тем более, тут еще и национальный и религиозный барьер, что очень способствует неуклонности в усмирении бунтов. Идея-то богатая. В том же Пятом Годе так вот примерно получилось в Прибалтике, где, по существу, шла непрекращающаяся партизанская война между социал-демократическими латышскими "лесными братьями" и ингушами-секьюрити, принанятыми баронами для защиты своих имений. Вот уж ингушу про "Пролетарии всех стран, соединяйтесь" никакой агитатор не втолкует. Впрочем, это уж все мои нынешние рассуждения. А тогда было из этих листочков понятно, что никто башкир не преследовал, наоборот, царская администрация всеми силами пыталась их сохранить. Но не получалось. Просто не было у народа сил сопротивляться новым временам, а без кнута диктатуры не получалось под них подладиться. Не могла же сохраняться навечно ситуация, когда на мужскую душу русского крестьянина приходится в Центре одна десятина, на многоземельном Урале — две, даже у донских казаков — пятнадцать десятин, а у башкир — шестьдесят(!). А если меньше, то уже на тридцати-сорока десятинах кочевое хозяйство может только умирать.