— Проклятая штуковина, — пробормотал он себе под нос.
«Словесный понос!» Это высказывание Джен. Тогда я над ней посмеялась, но теперь поняла её. Пришлось стиснуть зубы, чтобы сдержаться и не лопнуть от первой глупой мысли, которая пришла мне в голову. Я пользовалась умеренным успехом.
— У вас очень красивый дом.
Джонни издал непонятный звук и достал из шкафа две огромные чашки. Затем открыл маленькую жестяную банку, наполнил заваркой ситечко. Из другого шкафа появился фарфоровый заварной чайник.
— Вы, наверное, вложили в него много труда, — продолжала я.
По словам моего отца, только дурак говорит, чтобы заполнить тишину. В данный момент он бы мной не гордился. На Джонни, кажется, я тоже не произвела впечатления.
— Как долго вы здесь живёте?
— Пятнадцать лет.
Прежде, чем дать мне ответ, мужчина перелил кипяток в чайник, отнёс его на стол, поставил рядом с чашками и водрузил на него старомодную тряпичную куклу. Из холодильника достал молочник.
Джонни готовил мне чай! В реальность ситуации поверить сложнее, чем проснуться в середине 70-х. Я сидела, сложив руки на коленях, и наблюдала за процессом. Мужчина положил три ложки сахара, щедро плеснул молока и подвинул чашку ко мне. Я обхватила её руками, но отпить не осмелилась. Боялась облить блузку и предстать перед его глазами полной идиоткой.
— У вас очень мило, — произнесла я. — Красивый дом.
Джонни поднял на меня взгляд.
— Пейте свой чай.
Я немножко подула и осторожно отхлебнула. Отменный вкус, я всегда себе такой заваривала. Мой желудок успокоился. Потом заурчал.
Джонни к чаю так и не приступил. Он поднялся, вынул из ящика для хлеба пачку печенья и положил её на стол.
— Может побольше сахара?
— Нет, спасибо. Всё отлично.
Он вытащил из пачки печенье, положил передо мной.
— Съешьте.
Произнеси он эти слова с улыбкой или ласковым голосом, я бы последовала его указаниям. Это был мой любимый сорт печенья, кроме того я проголодалась, и мне требовался сахар. Но что-то в его тоне и взгляде заставило меня проявить упрямство.
— Нет. Спасибо.
Джонни пожал плечами, взял себе ещё одно печенье, зажав между большим и указательным пальцем. Покрутил его туда-сюда, как иллюзионист, который готовился показать фокус с монетой. Он посмотрел на печенье, потом перевёл взгляд на меня. Когда он откусил, оно раскрошилось. Джонни облизнул крошки с губ. Мне пришлось сосредоточиться на чашке в руках.
Чай колыхался, как жидкое стекло в сцене из фильма «Парк Юрского периода», когда приближался тираннозавр. Но, здесь, я уверена, тираннозавров не было.
— Угощайтесь, — предложил он.