Игнорируя их и настораживающие сигналы в голове, я спешу в свою комнату. Дверь открыта. Медсестры тихо переговариваются между собой. Когда они видят, что я стою там, они отходят в сторону и я замечаю Элис.
Она злобно улыбается мне и протягивает пригоршню таблеток.
— Ну, как интересно.
Она подходит ближе. Я делаю шаг в коридор. Но этого недостаточно; я чувствую, как стены смыкаются вокруг меня, сокращая мои шансы когда-либо сбежать из этого места.
— Здесь доза по крайней мере шести, может и семинедельного курса.
Нет смысла отрицать, что они мои. Я с вызовом сморю на нее, готовя себя к тому, что она скажет дальше.
Постепенно, в комнату входят и другие медсестры. Одна из них Кэйт. Она старается не встречаться со мной взглядом.
Трусиха.
— Это не останется безнаказанным.
— Моего врача здесь нет. Ты не сможешь ничего сделать, — возражаю я.
— Ее может здесь и нет, но если идешь против правил, последствий не миновать.
Элис выглядит такой уверенной. Волосы у меня на шее встают дыбом.
— Ты не сможешь ничего сделать, — повторяю я.
Элис качает головой и улыбается. В этой улыбке нет ничего доброго.
— Нет, я не смогу. Зато дежурный врач сможет, — она протягивает руки, — отдай мне ребенка, Виктория.
Я инстинктивно прижимаю Эвелин к себе.
— Нет.
— Отдай ее мне.
— Нет.
Элис хватается за живот Эвелин и тянет ее к себе. Я крепко держу дочь, и бью Элис по руке. Но ее хватка сильнее моей. Она выхватывает мою малышку и прижимает ее к груди, словно это ее ребенок. Не мой. Эвелин просыпается. Она громко плачет от страха. Элис улыбается.
Гнев, который одолевает меня, невозможно остановить. Я — сила, с которой надо считаться. Я не могу успокоиться, даже если попытаюсь. Я бросаюсь к Элис. На сей раз она выглядит испуганной. Хорошо. Даже она должна знать, что никто никогда не заберет ребенка у матери. Это все равно что будить спящего медведя. Никому не понравится результат.
Я слышу вокруг себя громкие голоса. Кто-то хватает меня за талию, пытаясь оттащить назад. Я отчаянно тянусь вперед, цепляясь пальцами за пустой воздух.
Элис продолжает удерживать мою дочь.
Мою дочь.
Не знаю, испытывала ли я когда-нибудь такую ярость. Это пугает даже меня.
— Отдай ее обратно! — требую я. Еще больше людей выходят из комнат. Меня это не волнует; я продолжаю кричать на Элис, обзывая ее последними словами. То, что ее улыбка спадает с лица, приносит мне небольшое утешение.
Чья-то рука закрывает мне рот. Я кусаю ее. Кто-то кричит, и рука мгновенно исчезает. Тогда они начинают тащить меня по коридору. Я сопротивляюсь. Борюсь с каждым.