Но по странной иронии, именно Уэс был золотым ребенком в глазах Элис.
Ни разу я не почувствовал укола вины, наблюдая за ним и Викторией, ожидая подходящего момента, чтобы нанести удар. Я просто хотел что-то отнять у него. И у меня это получилось.
Если и было кого винить в этой ситуации, то только Уэса. Он отвернулся от жены, и в этот момент я легко проскользнул в его жизнь. Словно так и должно было быть.
Я бы любил ее сильнее.
Был бы идеальным мужем.
В конце концов, она бы поблагодарила меня.
Мое терпение закончилось, и, подойдя к Элис, я сильно вцепился ей в плечи.
— Прекрати плакать.
Она подняла голову, чтобы посмотреть на меня.
— Тебе станет легче, если я скажу, что он умер быстро?
В этом мире люди могут быть жестокими. Жизнь Уэса могла бы прерваться при гораздо более худших обстоятельствах. Я мог бы оттянуть его смерть, заставить страдать. Но я просто подошел к нему сзади и ударил ножом выше сердца, прямо через артерии.
Быстро и эффективно.
Если задуматься, я обошелся с ним благородно.
— Ради всего святого, — я схватил Элис за плечи, развернул и толкнул к двери. Она продолжала рыдать и я сильно ее встряхнул.
— Ты должна перестать плакать, — я обвел рукой сарай. — Мне нужно было это сделать, ясно?
— Но…
— Никаких, но. Мне пришлось. Виктория заставила меня.
Ее взгляд наполнился злостью. Вся эта ярость предназначалась Виктории. Я улыбнулся и опустил руки.
— Ты не должна плакать, ведь у тебя все еще есть я.
Я быстро пошел к машине и начал упаковывать вещи. Все это время Элис, застыв, стояла перед сараем. Я обошел ее и, когда пришло время выносить тело, посмотрел в ее сторону и вытащил пару туфель Виктории и протянул ей.
— Надень.
Элис оттолкнула их от себя, словно они были тикающей бомбой.
— Зачем?
— Ты хочешь узнать мой план поэтапно и терять время, или хочешь помочь, и я объясню все позже?
Элис прикусила нижнюю губу и медленно прижала туфли к груди. Когда она посмотрела на меня, я увидел, что ее глаза снова стали спокойными, и понял, что ненужные эмоции исчезли. Я знал, что в ее лице у меня есть союзник.
Это была женщина, которая вырастила меня.
После этого, все заработало как в хорошо отлаженном механизме. Я быстро расстегнул сумку и вытащил оттуда чистую одежду. Быстро переоделся. Холодный воздух щекотал кожу, но я ничего не чувствовал; адреналин, хлынувший сквозь меня, был таким пьянящим, таким мощным, что я чувствовал себя неудержимым.
Закончив переодеваться, я надел латексные перчатки и стал переодевать Уэса в другие штаны. Его рубашка должна была остаться. Но штаны нет. На нем должно было быть равное количество своей крови и крови Виктории.