А ты знаешь, на его стихи есть песня, вот послушай.
— Проклинайте меня, проклинайте,
Если я вам хоть слово солгал,
Вспоминайте меня, вспоминайте,
Я за правду, за вас воевал.
За тебя, угнетенное братство,
За обманутый властью народ.
Ненавидел я чванство и барство,
Был со мной заодно пулемет.
И тачанка, летящая пулей,
Сабли блеск ошалелый подвысь.
Почему ж от меня отвернулись
Вы, кому я отдал свою жизнь?
В моей песни не слова упрека,
Я не смею народ упрекать.
От чего же мне так одиноко,
Не могу рассказать и понять.
Вы простите меня, кто в атаку
Шел со мною и пулей сражен,
Мне б о вас полагалось заплакать,
Но я вижу глаза ваших жен.
Вот они вас отвоют, отплачут
И лампады не станут гасить…
Ну, а батько не может иначе,
Он умеет не плакать, а мстить.
Вспоминайте меня, вспоминайте,
Я за правду, за вас воевал…
— Не знаю, может он был как мы, засечником, — перед тем как уйти сказал Василий, — очень похоже.
Парни разошлись по комнатам, Илья к себе в спальню, Василий прилег в зале на диване возле почти погасшего камина. В кабинете, на столе остались стоять два квадратных стакана из толстого стекла с недопитым содержимым и начатая литровая бутылка виски. Снять усталость и напряжение, помочь заснуть, хватило и по несколько небольших глотков. Завтрашний день предстоял стать трудным.
Раскопки продолжились из самого утра. Почти сразу обнаружили и очертили периметр ямы засыпанную морским камнем в вперемешку с землёй и глиной. Первым обратил внимание на округлые булыжники Василий.
— Смотрите гладкие округлые камни.
— Это морской камень, — присмотревшись поближе сказал Перекоп, немного отходя в сторону. Ребята переглянулись, они контролировали каждое движение, как своё так и возможных противников. Илью беспокоил третий со шрамом, он точно ждал подходящего момента чтобы объявиться, когда спрятанное извлекут из ямы. А может постарается перехватить в пути, или они отдадут Березину и тогда находка не доедет в Центр. То что, в яме с камнями что-то находилось Илья уже не сомневался. Вопрос, что могли спрятать в древности, чтобы вокруг него начались такие хороводы.
Перекоп внимательно наблюдал по сторонам, кроме засечников посторонних не было. Буслаев так увлекся выбросом из ямы камней, что не замечал больше ни чего вокруг. Когда Гущин наклонился, завязывая не вовремя развязавшийся на тактических кроссовках шнурок, куртка "горки" распахнулась шире и назвавшийся Максимом Николаевичем Перекопом увидел рукоять пистолета подвешенного в подмышечной кобуре. Мысленно улыбнулся, ни какие пули, им караконжула мне страшны, даже серебряные. Эти урусы очень беспечные или хотят таковыми показаться. С Буслаевым все понятно, парень увлекся, а вот Гущин подозрительно спокоен для данной ему характеристики. Тем не менее Перекоп не сомневался в успехе миссии. Достанут сосуд, оценят как находку представляющую для страны историческую ценность, похвалят за сотрудничество засечников наобещав в три короба и уедут. Если пойдёт не по сценарию, придётся устранить этих двоих. Караконжулу было не привыкать, он с Грегори уже не первый век вместе. Когда Грегори был ещё ханом с прозвищем Кровавый, они вырезали и уводили в полон целые селения, забирая их скарб. Позже разоряли богатые захоронения, вскрывали гробницы и пирамиды, затем грабили банки и богатые кареты. И за сколько веков всегда выходили победителями. Какие-то молодые засечики им не соперники.