— Позволь, Андрей Васильевич! С чего это ты взял? Ты разве видел меня здесь хоть с одной? Возраст не тот. Да и вообще.
Андрей добродушно усмехнулся, вспомнив, как не однажды видел Обозова, выходящего от женщины, жившей в соседнем с Полининым доме, и, поднимаясь и весело глядя на собеседника, спросил:
— А кто встречается с дамочкой из другого санатория? Кто для встреч с ней снимает квартиру в городе? Кто на такси ее возит? Кстати, уважаемый Сергей Петрович, эта квартира в соседнем от Полининого доме. Но, дорогой мой коллега, я на тебя не в обиде.
Андрей хлопнул застывшего с полуоткрытым ртом Обозова по плечу и отправился вниз, в приемное отделение, где, по договоренности, должна была ожидать его после своей работы Полина.
Однако, открыв дверь, он тут же был вынужден ее закрыть: в комнате, видимо, по служебной необходимости собрался весь персонал смены, что-то оживленно обсуждая.
«Пойду поброжу по городу», — решил Андрей и, выйдя из санатория, не торопясь пошагал по пустынным улицам, стараясь успокоиться от спора с коллегой. Но это ему не удалось: мысли, как назло, все время вертелись вокруг Обозова. И зачем он сунулся к нам с этой песней о неделимости счастья? Кто его звал? Никто. И в лирику потянуло, видимо, после того, как съездил к своей подруге. А то кредо, видите ли, у него такое: «Я в этом плане никогда лишнего не позволю». В самом деле лишнего и нет ничего. Все рассчитано. И рассчитано до мелочей. А может, и правда, что наше счастье с Полиной подпольное? Ведь мы его не афишируем, а напротив, старательно прячем от посторонних. А кто это его афиширует? Бывает разве такое? Обычно у нас все в коллективе. А мы с Полиной наоборот. А это не принимается, потому что для человека уже с рождения подготовлена контурная схема его коллективизации. Едва научится ходить, его определяют в ясли, потом в детский сад. Затем дружно, семейным коллективом, провожают в школу. После ее окончания, в зависимости от способностей, пути всех расходятся: завод, институт, сельское хозяйство. Но дело не в этом. Важно другое: везде человеку жить приходится в коллективе. И получается, что самим собой он бывает лишь в доясельном возрасте. Получив образование, профессию, человек еще крепче вписывается в коллектив. Женившись, становится фамильной ячейкой общества. И жизнь его идет, как у часовой пружины. Живет по расписанию, по определенной и принятой обществом схеме: сюда не ступи, так не делай, с этой не встречайся, к этому не ходи, тому не возрази. Может, это вовсе и не жизнь, а нудное исполнение обязанностей, возлагаемых на тебя обществом? А кто, собственно, заставлял тебя становиться семейной ячейкой общества? Никто. В этот длинный путь мы отправляемся по личному желанию.