Вывел меня из этого состояния голос Матвея. — Я согласен…
— С чем ты согласен? — Спросила я, пытаясь осознать новые ощущения от его тела.
— Взять тебя такую красивую, но… — он слегка отодвинул меня от себя и посмотрел в глаза, — … когда ты будешь в себе, а не в этом идиотском образе Мэри. И ещё, твои раны, не дадут тебе полностью понять… всю силу моих чувств, поэтому… — он ещё дальше отодвинул меня от себя, затем развернул лицом к двери и договорил, — иди в свою комнату… сама. Я не в состоянии тебя проводить.
Словно тряпичная кукла, я дошла до двери, оглянулась и спросила. — А почему?
Матвей стоял ко мне спиной, его руки сдавливали ему виски.
— Иди, Иветта, а то я… передумаю. — Только и услышала я.
— Какая же ты идиотка, Ветка! — Наконец услышала я вывод Евы, почти после минутного молчания. Она слушала меня с «открытым ртом» и молчала, даже, когда я ей рассказала о признании Эдуарда Файча. И только, когда я поведала наш разговор с Матвеем, она сделала подобный вывод. — Ты почему с ним не осталась?
— Он сам попросил меня уйти.
— Он это сделал для того, что бы ты ни ушла, глупая твоя голова! Он хотел получить от тебя.. — Ева с сожалением посмотрела на меня, — «оправдательный приговор», если говорить юридическим языком. Поняла?
Я приоткрыла рот от удивления. — Но ведь он сказал, что у меня раны не могут…
— Ну, и что я говорю? Идиотка!!! — Ева хлопнула себя ладонями по бёдрам. — Да любые раны только ещё острее делают сексуальные ощущения! Потерпела бы, ради такого случая! Бедный Матвей! Он весь этот вечер не спускал с тебя «голоного взгляда». Его всего трясло, когда он видел взгляд Эдуарда на тебе. Ты бы видела его лицо, когда он следил за вашим танцем. Даже Елизавета сделала ему предупреждение.
Я вопросительно приподняла бровь.
— Да, не удивляйся. Наша королева приказала ему не отвлекаться… по пустякам от наших гостей. А Елена посоветовала заняться более важными делами, пока Мэри была без присмотра отца. Она довольно цинично добавила, что ты итак никуда от него не денешься. — Ева нервно передёрнула плечами. — Эти дамочки говорили открыто, даже меня не стесняясь.
— Они, что… считают меня легкодоступной? — Возмутилась я.
— Не думаю. — Мотнула головой Ева. — Возможно, что легкоуправляемой или немного слабоумной.
— Издеваешься?!
— Нет, но ты отчасти это уже подтвердила. Если бы ты осталась с Матвеем и вы, так сказать, соединились, и козырей в твоей колоде, а также неопровержимых фактов было бы больше. — Ева с сожалением посмотрела на меня. — Надо было почаще брать тебя на судебные разбирательства. Научилась бы тогда говорить с людьми.