объединились во Всероссийский земский союз помощи больным и раненым воинам, а муниципалитеты объединились для создания Всероссийского союза городов. Получая финансовые ресурсы от правительства, эти организации помогали военным властям содержать военные госпитали и санитарные поезда, снабжать армию едой и одеждой. Они также помогали в эвакуации беженцев, участвовали вместе с военно-промышленными комитетами в усилиях по мобилизации частновладельческих предприятий на военное производство и делали все, что могли, чтобы удовлетворить нужды гражданского населения. К 1915 г. тесные связи, институционализированные в специальных советах, были установлены между главами этих добровольных/представительных организаций, членами думы, министрами и чиновниками самодержавного правительства
>[297].
Главное значение этого rapprochement>[298] между государством и привилегированным обществом оказалось политическим. Даже это слияние бюрократии и добровольных организаций не могло преодолеть фундаментальные трудности, хотя некоторый прогресс в удовлетворении срочных потребностей армии в поставках и обслуживании и был достигнут. Поражения на фронте и «ползучая дезорганизация экономической жизни на внутреннем фронте» продолжались>[299]. Отчасти в ответ на эти реалии, а отчасти – на особенности поведения царя Николая во время кризиса (продолжая утверждать свою абсолютную власть, он сузил круг своего общения до своей немки-жены, эксцентричного Распутина и придворной клики ранее прогерманских ультраконсерваторов), большинство Думы сформулировало реформистскую политическую программу, поддержанную земствами, городами и комитетами. В августе 1915 г. от царя потребовали назначения только тех министров, которые пользуются «общественным доверием» и поддержкой законодательных органов, и предполагаемых этим либеральных примирительных мер по отношению к национальным меньшинствам и профессиональным союзам. Возможно, в силу того, что война вовлекла их в тесное сотрудничество с «конституционными либералами», многие министры, государственные чиновники и армейские офицеры поддержали эти очень умеренные требования. Но Николай не поступался самодержавными принципами, поэтому неприязнь к нему гражданских и чиновных представителей высшего и среднего класса росла. Критика со стороны общественности была весьма активной, в особенности потому, что могла быть сформулирована в националистических терминах, порицающих плохое управление военными действиями, за которое царя и его камарилью удобно было сделать козлами отпущения. Еще более зловещими для Николая были разговоры о возможном государственном перевороте, которые велись в офицерском корпусе, раздутом из-за пополнения новыми или повышенными в чине кадрами.