— Не говоря уже о том, что он глава L'au-dela, — закончила я.
— Он должен сидеть с нами? Я думала, что только виверны и их пары здесь, — спросила Кирена Костю, хмурясь на архимага.
Доктор Костич проигнорировал ее.
— И тот факт, что в этот самый момент повелители времени спешат сюда, чтобы арестовать вас.
— Какое это имеет значение? — ответил Костя, надув губы. — Никто меня не слушает. Никого не волнует ничего, кроме живота. Никто не хочет, чтобы правосудие свершилось. Я единственный здесь, кто действительно беспокоится о том, чтобы призвать Балтика к ответу за его отвратительные преступления… эти рисовые рулеты из краба и папайи хороши?
— Ваши повелители времени нас не тронут, — сказал Балтик Костичу, который нахмурился, но не мог говорить из-за очередной булочки, которую ел. — Драконы не подчиняются L'au-dela. У него нет власти над нами, пара, так что не бойся, его угрозы пусты.
— Уверяю тебя, они вполне реальны, — ответил Костич, и из его рта полетели крошки.
— Вуле Ву гессер-де-ма креч десю кулон кы бай парле? — Пробормотала Эшлинг.
Доктор Костич, сидевший напротив, уставился на нее.
— Извини. Я умирала от желания сказать это, — сказала она, стряхивая крошки с тарелки.
— Рене будет тобой гордиться.
— Верно, — медленно произнесла я, думая о том, что сказал Балтик. — Драконы не являются частью L’au-dela.
— Драконы — нет, — сказал доктор Костич, принимая бокал, который я поставила для Балтика, и задумчиво потягивал шампанское. — Вполне приличное вино. Мой комплимент. Как я уже говорил, твоя толстая пара права… у меня нет власти над драконами. Тем не менее, я имею дело с людьми, а ты, мой бывший ученик, достаточно близка к людям, чтобы считаться таковой. Это правда, что мне было бы трудно наказать его, но ты совсем другое дело, и поскольку я не могу иметь того, кто совершил преступления против меня, я возьму следующего: тебя.
— Мне бы хотелось, чтобы хоть раз меня обвинили в том, что я сделала, — сказала я. — Что ты собираешься со мной сделать?
— Я уже говорил тебе… изгнание в Акашу.
Ужасное чувство охватило меня холодными, липкими руками. Изгнание в Акашу не было поводом для смеха… место, которое смертный мир считал лимбом, не было тем, от которого многие существа когда-либо спасались.
— Ты не можешь этого сделать, — запротестовала я.
— Я могу и сделаю это.
— Балтик? — Спросила я, повернувшись к нему, внезапно забеспокоившись. — Что будет с тобой и Бромом? Я не хочу в Акашу.
— Ты не попадешь, chérie. Я никогда этого не позволю. Этот волшебник не более чем дуновение горячего воздуха.